Дейн дрожала от страха. Она услышала шум, скребущийся звук, затем звук шагов. Застонала. И тогда до нее донесся голос, искаженный ее же страхом.
– Дейн! Дейн?
Господи, Флинт! Откуда он идет? Откуда ему знать, что она тут? Это Флинт стоит и ждет момента, чтобы сбросить ее вниз со ступеней.
Дейн повернулась и побежала назад, через кухню, через заднюю дверь, под ливень. И вдруг поняла, что не знает, куда бежать. Дождь лил сплошной стеной. Где-то в стороне она услышала перестук колес и испуганное ржание коня, которого едва не загнали.
Экипаж? Кто-то приехал? В такой ливень? Но это – это способ скрыться. Сумеет ли она спастись?
Дейн побежала, увязая в жидкой грязи, к парадному входу, на звук – возмущенное ржание. Скрежет металла – это остановилась карета, – перестук копыт. И вдруг она увидела Боя. Он приближался к ней сквозь пелену дождя. Пританцовывающий от счастья, что может бежать свободно, не замечающий ни дождя, ни сбруи, он пронеся мимо Дейн как фантом, как вспышка, и она не могла поймать его, не могла остановить.
Он резво побежал по тропинке к конюшне и скрылся из виду. Поднимавшийся от земли пар, дождь, туман – все это рождало ощущение нереальности.
Дейн вымокла и не знала, чего в ней больше – радости или страха. Надо было куда-то идти. Куда?
В дом она не могла. Он и его обитатели представляли смертельную угрозу.
Но она вымокла насквозь. Чтобы собраться с мыслями, надо было найти какое-то укрытие. Она спряталась под верандой и прижалась спиной к ближайшей поддерживающей колонне.
Здесь на какое-то мгновение Дейн почувствовала себя в безопасности. Но сердце ее бешено билось и страх нарастал пропорционально ливню.
Она хотела спрятаться.
Ей надо было спрятаться, чтобы подумать. Она не могла думать, когда яростно хлестал дождь.
Флинт. Флинт!
Она откинула с лица мокрые волосы.
Она могла оставить его. Но только куда пойдет и что будет делать? Дейн не могла вернуться в Монтелет – там ее станут искать в первую очередь.
И у нее не было денег – по крайней мере не было тех денег, которыми она могла бы сейчас спокойно распоряжаться.
Итак, выбор был весьма ограничен: остаться и умереть или уйти и умереть, потому что одинокая женщина на улице может только погибнуть.
Итак, она опять ничего не могла изменить – ничего от нее не зависело, как это было всю ее жизнь.
Дейн не могла оставаться рядом с домом.
И решила, что будет лучше, если она займется чем-то полезным, вместо того чтобы просто стоять и цепенеть от ужаса. Например, справится насчет Боя.
Она побрела к конюшне. Но с учетом того, что юбки промокли и отяжелели, ей потребовалось около четверти часа, чтобы пересечь лужайку.
А потом еще одно испытание – открыть тяжелую дверь. Агус, встревоженный скрипом, вышел навстречу с грозным видом, но, увидев, что перед ним Дейн, подобострастно поклонился.
– Миз Ратледж, что вы делаете на улице в такой ливень?
Хороший вопрос. Хотела бы она иметь на него такой же хороший ответ. Порядочная леди в такую погоду сидит дома. Она предпочла не отвечать, а сразу отвлечь конюха чем-то существенным.
– Я видела Боя.
– Нет, мадам. Он не возвращался.
– Я видела его, – настойчиво повторила Дейн, хотя в глубине души уже готова была поверить, что ей почудилось. – Он в Бонтере, он проскакал совсем рядом со мной.
– Я знаю, что вы переживаете из-за него, миз Ратледж. Но я его не видел.
– Я точно знаю, что видела его.
– Я верю вам, мэм. Как только дождь утихнет, я пойду искать.
Она не знала, что еще сказать, и повернулась, чтобы уйти.
– Не надо выходить в такой ливень, мэм.
– Я...
– Не надо. Вы здесь в безопасности. Мама Деззи сказала, что мы должны за вами приглядывать.
Глаза Дейн вспыхнули. Мама Деззи? Что он хочет сказать?
Она смотрела на стену воды в проем двери. Кажется, прошел год с тех пор, как она нашла тело Мелайн, но это случилось только вчера. Только вчера мама Деззи очистила от злых духов то, что принадлежало Мелайн, и освободила ее душу.
Только вчера.
Только один день с тех пор, как Мелайн отнесли из ее маленькой хижины на маленькое кладбище рядом со старицей.
Только день.
Мама Деззи ушла в ее домик с мешочками сухих трав, чтобы очистить хижину и изгнать злых духов и дурные мысли, но все знали, что к дому Мелайн не стоит подходить еще очень и очень долго.
Очень долго...
В голове у Дейн застучало. Кто будет искать ее там?
Долго, долго...
Она повернулась и, не сказав Агусу ни слова, выскочила из конюшни и скрылась за пеленой тумана и дождя.
Итак, Тварь все же явилась сюда. Тварь со лживыми глазами и змеиной хитростью. И эта змеиная хитрость позволила ей заставить мать проявить к ней великодушие, в то время как Лидии хотелось вцепиться ногтями Твари в лицо и визжать от злости.
И вот она стояла перед ними, и с одежды ее стекала вода. Почти две недели прошло, прежде чем она поняла, что заблуждалась.
– Разумеется, вы были правы, – говорила она. – Вы абсолютно правы, Оливия. – Мне не следовало оставаться в Монтелете наедине с Питером, и я надеюсь, что могу воспользоваться вашим приглашением остаться здесь.
И что могла сказать Оливия? Она не могла позволить себе явную грубость. Она никогда не отказывалась от тех приглашений, что делала, и, насколько это было известно Лидии, еще не пыталась связаться с родителями Найрин, ибо не могла опуститься до того, чтобы списываться с людьми явно ниже ее по происхождению.
Она оказалась в тупике. Оливия вынуждена была проявить гостеприимство, хотелось ей этого или нет.
– Конечно, можете. Вы правильно поступили, Найрин. «О, я-то знаю, что правильно поступила».
– Вы так добры, – сказала Найрин. – Я вам так благодарна.
Но в голосе ее не слышалось благодарности – он звучал самодовольно, с нотками триумфа. Оливия вызвала Тула.
– Мисс Найрин остается с нами на несколько дней. Приготовь для нее комнату, пожалуйста. Вели Сью отнести ее сумки и показать, где она может отдохнуть и переодеться к ужину. Да, чтобы решиться ехать в такой ливень, требуется немало мужества.
– В доме было так пусто. Я была одна. Питер куда-то уехал. Я чувствовала себя такой одинокой, всеми покинутой, такой зависимой от. Питера и слуг, что решила: настало время уезжать отсюда. Обещаю, что не стану злоупотреблять вашим гостеприимством.
Сью влетела в комнату.
– Наверху все готово, миз Оливия.
– Отлично! Покажи нашей гостье ее комнату.
Найрин вышла следом за служанкой, и при этом на губах ее продолжала играть ускользающая кошачья улыбка.
Лидия смотрела ей вслед, поджав губы и скептически прищурившись.
– Я ее ненавижу.
