– Бедлингтон! – ахнул Никки. – Бедлингтон? Ничего себе! А я держал Баунсера подле себя все время, что он находился в Хайнунз, из страха, будто моя собака может укусить его!
Прошло немало времени, прежде чем Никки унялся и перестал засыпать их нетерпеливыми вопросами. Его удалось-таки уговорить отправиться наверх, дабы сменить заляпанные грязью тужурку и штаны из оленьей кожи на что-нибудь более подходящее для ужина в столовой. Поначалу юноша весьма скептически отнесся к умозаключениям Карлайона, однако его недоверие, скорее всего, объяснялось прочно укоренившейся неприязнью к Френсису Шевиоту, нежели какими-либо разумными возражениями. Никки уже готов был заклеймить Френсиса как предателя и, похоже, не желал смириться с тем, что того могут реабилитировать. А вот факт обнаружения Карлайоном меморандума в квадратном футляре часов, вновь всколыхнул в юноше обиду на брата. Никки не мог предположить, что его использовали, а он об этом даже не ведал. Теперь юноша смотрел на Карлайона с упреком и относился к нему с такой ледяной сдержанностью, что всем стало ясно: понадобится много времени, такта и сил, дабы вернуть ему обычное добродушие. Однако вскоре врожденная жизнерадостность взяла верх, и, когда его светлость догнал младшего брата на лестнице и взял под руку, сказав: «Не заморозь меня до смерти, Никки!» – юноша, слегка оттаяв, ответил:
– Должен сказать тебе, Нед, ты обошелся со мной чертовски несправедливо!
– Самым бессовестным образом, – повинился Карлайон.
– Как будто я не заслуживаю доверия!
– Полнейший абсурд!
– Откровенно говоря, я решил, что ты окончательно зарвался, Нед, и выказал себя ужасным эгоистом, помимо того, что влез не в свое дело, потому что с самого начала это было мое приключение, а не ваше, в конце-то концов! А потом ты еще отказался поделиться со мной особенно поразительным открытием!
– Словом, я – жалкий и презренный тип, – смиренно признал Карлайон. – Не понимаю, как ты терпел меня до сих пор. Но я попытаюсь исправиться и заслужить твое великодушное прощение.
– Нед! – гневно возопил Никки. – Такого умника, как ты, еще поискать! Хладнокровный нахал и тиран! Но если ты думаешь, что я настолько глуп, будто не понимаю, когда ты смеешься надо мной, то сильно ошибаешься!
– Никки, можешь ругать меня на чем свет стоит: я заслужил твои упреки! Однако на ужин у нас жареный гусь, и если ты опоздаешь…
– Ни за что! – вскричал юноша, моментально позабыв о своих обидах. – Правда? В таком случае, признаю́, что был неправ, когда отчитывал старину Баунсера, ведь если бы мне не пришлось в погоне за ним забрести сюда, я мог бы пропустить такое угощение!
Он помчался к себе переодеться и так спешил, что успел составить компанию остальным, когда они только рассаживались за обеденным столом. Пока в комнате находились слуги, разговор шел о всяких пустяках, хотя мысли собравшихся занимал, бесспорно, один-единственный вопрос, представлявший для них жгучий интерес, так что беседа поневоле выглядела несколько бессвязной. Но когда со стола убрали остатки гуся, а его место занял торт «Шантильи»[47], обложенный со всех сторон puits d’amour[48], и горячие сливки с мускатным орехом и хересом, Карлайон знаком показал дворецкому, что тот может уходить вместе со своими двумя помощниками. Не успела дверь закрыться за ними, как Джон, молчавший бо́льшую часть времени, угрюмо заявил: несмотря на все старания, он не может решить, как они должны поступить.
– К чему ломать голову? – жизнерадостно воскликнул Никки. – Нед все уладит!
Миссис Шевиот не смогла сдержать улыбку, но Джон возразил:
– Признаюсь откровенно, я очень жалею о том, что вообще узнал об этом деле. Я не должен так говорить, и, разумеется, это вовсе не означает, что предпочел бы, чтобы вся афера так и осталась нераскрытой, но… Словом, история получилась дьявольски запутанной, раз уж сам Нед признал, что она не сулит нам ничего хорошего! Ах, если бы только мы не состояли в родстве с Евстасием!
Никки заявил, будто не понимает, какое это имеет значение, и его замечание немедленно стало предметом ожесточенного спора, конец которому положил Карлайон, не принимавший участия в перепалке. Он напомнил: ни временное отчисление Никки, ни занудство Джона, что стало темой оживленной дискуссии, затмив собой первоначальный разговор, не имеют никакого отношения к тому, что они собрались обсудить.
– Не понимаю, почему меня называют занудой, когда я всего лишь…
– Все правильно, Нед, но ты должен признать, что…
В эту минуту дверь вновь отворилась.
– Милорд, – бесстрастно провозгласил дворецкий, – прибыл мистер Шевиот, он желает видеть вашу светлость. Я взял на себя смелость препроводить его в Малиновую гостиную.
Дворецкий застыл в ожидании, придерживая дверь, но, когда Карлайон поднялся на ноги, Джон тоже вскочил из-за стола и негромко проговорил настойчивым тоном:
– Подожди, Нед!
Несколько мгновений Карлайон смотрел на него, после чего, не оборачиваясь, бросил дворецкому:
– Передайте мистеру Шевиоту, что я присоединюсь к нему через минуту.
Дворецкий поклонился и вышел. Никки, глаза которого возбужденно засверкали, воскликнул:
– Клянусь богом, это уже чересчур! Подумать только, он посмел явиться к нам собственной персоной! Проклятье, он наверняка вскрыл часы еще до того, как добрался до города! Ну что ж, теперь тебе и карты в руки, Нед! Можно, я пойду с тобой, чтобы взглянуть, какой еще фокус он намерен выкинуть?
Но Карлайон лишь покачал головой в ответ. Джон сказал:
– Нед, будь осторожен! Возьми с собой оружие!
Карлайон, насмешливо приподняв брови, заметил:
– Мой дорогой Джон, не могу же я принимать гостей с пистолетом в руке!
– Ты сам говорил, что он – опасный человек!
– Быть может, но при этом я никогда не говорил, что он глупец. Убить меня в собственном доме, после того как его впустил мой дворецкий? Джон, ты меня поражаешь!
Джон, покраснев, нехотя рассмеялся.
– Что ж, может, ты и прав, но позволь мне хотя бы сопровождать тебя!
На сей раз негодующе запротестовал Никки, коего успокоил лишь повелительно поднятый вверх палец старшего брата.
– Нет, – сказал Карлайон. – Полагаю, твое присутствие стеснит его. Более того, я хочу, чтобы вы оба развлекали миссис Шевиот в мое отсутствие. Я приму его один.
– Нед, как ты намерен поступить? – с беспокойством поинтересовался Джон.
– Это будет зависеть от обстоятельств.
– Ладно! Признаю́: то, что он имел наглость явиться сюда, и впрямь позволяет заключить, будто… Но я не желаю иметь ничего общего с передачей ему меморандума!
