Она прошла по пещере, но то и дело оглядывалась на лестницу. «Пожалуйста, поспеши», – мысленно шептала она, обращаясь к Йену, и слова эти отдавались болью в ее сердце. Однако молитва, обращенная к Господу, не могла остаться без ответа.
Она протиснулась сквозь толпу к выходу из пещеры и вывела людей на скалистый берег, усеянный камнями. Она была поражена размерами торгового судна. По сравнению с ним бухточка казалась крошечной. Высоко держа фонарь, она начала размахивать им над головой, так что его свет образовал огненную дугу. Она надеялась, что с корабля их заметят.
Тотчас же на воду была спущена шлюпка с двумя матросами, которые быстро гребли к берегу.
– Ты можешь меня простить, Лейтис? – спросил Хемиш, оказавшийся за ее спиной. – Ты еще ничего мне не сказала.
Она бросила на него решительный взгляд.
– Мне нечего тебе сказать, дядюшка, – ответила она спокойно. – Возможно, со временем я найду для тебя слова прощения.
– Неужели тебе легче простить Мяснику все его злодеяния? – спросил Хемиш отрывисто.
Ей показалось забавным, что даже теперь он не утратил своего высокомерия.
– Он всегда был добр ко мне, – сказала она.
– Я должен был лучше защищать тебя, племянница, – признал Хемиш.
Ей было нечего ему ответить.
– Итак, ты, значит, заставишь меня расплачиваться за мою глупость до моего смертного часа?
Старик хмуро смотрел на нее, а она думала, почему он выбрал именно эту минуту, чтобы ее отчитывать.
Шлюпка причалила, ткнулась в каменистый берег, и из нее выпрыгнули два матроса и принялись помогать пассажирам рассаживаться.
– Умеешь грести, дядя? – спросила Лейтис. Он коротко кивнул.
Она указала на ялик Йена, пришвартованный поблизости.
– Если мы будем отправлять на борт сразу по две партии, это ускорит дело.
– Значит, это и будет моим искуплением – стать бременем для жителей Гилмура?
Его раздражение вызвало у нее смех. Она торопливо обняла старика, и по изумленному выражению его лица поняла, что это было для него неожиданностью.
– Ты никогда не изменишься, дядя, – сказала она с уверенностью. – Да, – добавила она, улыбнувшись ему, – это и станет твоим наказанием и искуплением.
Хемиш ничего не сказал, но на его лице расцвела улыбка, а Лейтис нечасто приходилось видеть ее на этом морщинистом лице.
– Вполне заслуженно и справедливо, – сказал он.
Он повернулся к Питеру, смущенно улыбаясь.
– В таком случае ты станешь моим первым пассажиром, старый козел.
– Мудрый человек и сам сможет позаботиться о себе, – ответил Питер.
– Собираешься добираться вплавь? И думаешь, что это мудро?
Старики направились к ялику, но посторонились, пропустив вперед Марту с дочерью и позволив им устроиться на носу.
Лейтис знала, что до конца своих дней будет помнить этот исход. По небу бежали длинные перистые облака, освещенные снизу оранжевым сиянием закатного солнца. В этом угасающем солнечном свете ожерелье из скал, окружавших бухту, казалось янтарным. Она слышала, как вода мягко плещется о прибрежные скалы. Слышала вздохи тех, кто не хотел покидать Гилмур, но слишком хорошо понимала, что оставаться здесь бессмысленно. Возбужденные вопросы самых храбрых и любопытных из детей напомнили ей Фергуса и Джеймса и самого Йена, дерзких и отважных, но бессильных что-либо изменить.
Ветерок трепал волосы Лейтис, сдувая их со лба назад, и нес с собой довольно ощутимую прохладу. Это было предвестием зимы, обещанием того, что скоро наступит иное время года. Она хотела бы быть здесь с Йеном зимой, когда ветви деревьев обрастут сосульками, а ветер задует с новой яростной силой. Она хотела бы сидеть у камина в уютном доме и ждать его прихода, увидеть его, улыбающегося ей, с разрумянившимся на холоде лицом.
Он бы потоптался у порога, чтобы очистить свои сапоги, и рассказал ей, чем занимался днем. Она бы его сытно накормила и внимательно слушала бы его рассказ, а потом показала бы ему сотканный ею плед. Это было бы нечто похожее на тартан Макреев, в который вплелись бы новые нити. И когда пришло бы время ложиться спать, они заключили бы друг друга в объятия со смехом, нежностью и пылкой страстью.
«Господи, молю тебя, пусть так и будет!»
Когда последний из жителей деревни ступил на лестницу, Йен прикрыл отверстие плитой и стремительно направился в комнату лэрда.
Он подошел к ткацкому стану и снял с него готовое полотнище. Спрятав его под жилетом, он вышел из комнаты и прошел под аркой в зал клана.
Йен насторожился, услышав, как кто-то чихнул совсем близко.
– Я повсюду его искал, сэр, – послышался простуженный голос Дональда, – но его нигде нет. И здесь тоже.
– Но должен же он где-нибудь быть, – сказал Харрисон. – Мы должны найти его потайную лестницу.
Йен выступил из тени и оказался лицом к лицу со своими адъютантом и денщиком.
– Я пытался найти способ передать весточку вам обоим, – сказал он. – Вам здесь оставаться опасно. Скоро меня заклеймят как дезертира в дополнение к тому, что уже сочли предателем.
– Но вы ведь не думали, что мы вас оставим, сэр? – спросил Харрисон.
– Вы оба всегда были мне верны. Вы сделали для меня больше, чем мог бы пожелать любой человек и командир. Но теперь вы должны подумать о собственной безопасности.
– Прошу прощения, сэр, но куда вы отправляетесь? – произнес простуженный Дональд.
– Куда глаза глядят – в любую страну, кроме Шотландии и Англии, – сказал он. – Окончательный пункт нашего путешествия еще не определен.
– Вы не желаете, чтобы мы вас сопровождали, сэр?
– Я был бы счастлив, если бы вы оба, друзья, были со мной. Но такое решение не принимают с кондачка. Армия не очень-то ласкова к дезертирам.
– Но они не смогут нас повесить, если не поймают, сэр, – сказал Дональд, ухмыляясь.
Харрисон вытянулся по стойке «смирно».
– Сэр, я считаю своим долгом кое в чем вам признаться.
– Победоносное выражение твоего лица могло бы объясняться одним, – сухо заметил Йен. – Ты хочешь сказать, что намерен передать меня в руки Камберленда? Ничто иное не могло бы заставить тебя принять такой торжествующий вид, не так ли?
– Она на борту корабля, сэр. Я говорю об Элисон.
Йен посмотрел на своего адъютанта с улыбкой.
– Так мисс Фултон решила пренебречь запретом своего отца?
Харрисон ответил ему лукавой ухмылкой.
– Она сказала, сэр, что не позволит мне отчалить без нее. Мы поженились в Инвернессе, сэр.
– Теперь ты хочешь подать в отставку? В таком случае тебя не будут считать дезертиром.
– Я предпочитаю лучше рискнуть, чем вести переговоры об отставке с Седжуиком, – ответил Харрисон.
