Джулия с трудом сдерживала наворачивающиеся слезы и не видела ничего смешного. Впадая в отчаяние, она заколотила руками по рукам Брейдера, пытаясь высвободиться.
— Брейдер, это не шутки! Я серьезно говорю. Не пройдет и недели, как ни одна живая душа в Лондоне не поверит, что Джеффри и Джеми погибли в дорожной катастрофе или какую вы там еще историю с Фаллером придумали, чтобы скрыть правду. И я не удивлюсь, что меня обвинят в их смерти.
Глаза мужа весело и оживленно сверкали, когда он наконец перестал смеяться и посмотрел на Джулию.
— Я люблю тебя, и если ты принимаешь меня, то до конца дней я буду находиться на твоей стороне, независимо от количества братьев, в чьих смертях тебя обвинят.
Потрясенная, она воскликнула.
— Брейдер, одумайся!
— Лучше тебе одуматься! А теперь послушай меня. Откровенно говоря, смерть Джеффри и Джеймса имеет прямое отношение ко мне и моему дому. Но я уверен, что Гарри и Лайонел не проболтаются никогда, даже если им удастся вернуться оттуда, куда я собираюсь их упрятать. Но как бы то ни было, большинство людей только обрадуется счастливому избавлению от паразитов, приносящих одни неприятности. Кроме того, ты не похожа на остальных членов семьи. И спустя некоторое время люди, хорошие, достойные люди, которые не строят жизнь на злом умысле и корысти, узнают тебя лучше и поймут это.
Джулии очень хотелось верить ему.
Руки Брейдера гладили ей спину. Ласкали. Как хорошо было бы расслабиться в его объятиях и поверить красивым, добрым словам, подумала она. Но, тряхнув упрямо головой, девушка отогнала наваждение.
— Нет, не могу поверить. Все мои братья оказались скверными, никчемными и опасными людьми. Вдруг это дурная наследственность, текущая в крови всех Маркхемов? Не хочу, чтобы от этого пострадали наши дети.
— Ты должна поверить! — властно приказал Брейдер. — Я пережил тоже самое. Мне пришлось побороть репутацию отца, и я обнаружил, что на свете есть люди, которые судят о человеке по его поступкам, а не по дурной наследственности или позорному клейму, лежащему на семье.
— Твой отец?
— Да, его повесили в Олд-Бейли[23] за вооруженный грабеж на дорогах и убийство. — Он лукаво усмехнулся. — Возможно, мы самим приведением созданы друг для друга!
Джулия изумленно выпучила глаза.
— Твой отец? Нэн… — Голос оборвался, ей не хватало слов.
Брейдер спокойно закончил предложение за нее.
— Да, моя мать полюбила самого настоящего разбойника с большой дороги. Приятели звали его Джентльменом Томасом Вульфом, и он имел подход к дамам. Молва гласит, что до того, как его тело было снято с виселицы и отдано на растерзание своре хирургов, к нему выстроилась целая толпа женщин, желавших в последний раз дотронуться до своего любимца.
Джулия не сдержала дрожь, пробежавшую по телу.
— А как Нэн познакомилась с ним?
— В тюрьме. Она привлекла его внимание, когда была брошена за решетку за неуплату долгов. Я предпочитаю думать, что он не преследовал корыстной цели, ведь с мамы, оставшейся с двумя голодными детьми на руках, нечего было взять.
— Но когда Нэн говорила о нем, он выглядел настоящим святым.
— И тем не менее мой отец, действительно, был вором и убийцей. Причем из тех, кто без колебаний готов обобрать любого, в том числе и беззащитную вдову.
Предвидя следующий вопрос жены, Вульф добавил.
— Да, меня это задевает. Я всю жизнь противостоял образу отца, стараясь доказать, что я не такой, что я лучше.
— Но Нэн искренне любила его!
Лицо Брейдера смягчилось, и он с растерянным видом покачал головой.
— Да. Чары, которыми отец околдовывал женщин, покорили и сердце матери. Думаю, она любила его даже сильнее, чем первого мужа.
Джулия опустила глаза на кольцо, которое по-прежнему оставалось на ее руке. Свет лампы отразился на старом металле обручального талисмана. Мучительно больно было даже думать о расставании с этим свидетельством любви. Холодок пробежал по спине девушки, и ей показалось, что она снова услышала шепот Нэн: «Да, мы любили друг друга».
Джулия перевела взгляд на лицо Брейдера. Его черты виднелись неотчетливо, были размытыми при тусклом свете лампы. Не успела она открыть рта, как Брейдер продолжил.
— Джон с Мэри никогда не были сильными. Я испытываю угрызение совести за то, что я, сын вора и убийцы, получил в дар от создателя крепкие мускулы и завидное здоровье. Именно я должен был пострадать, а они, дети от первого и единственного законного брака, дети священника, так и не смогли насладиться радостями жизни.
Джулия протянула руку и кончиками пальцев осторожно провела по жесткой складке губ мужа.
— Я хорошо понимаю тебя, — прошептала она. — Я понимаю, что значит чувствовать себя недостойным. Именно так я и чувствую себя сейчас. Я недостойна тебя и не заслужила твоей любви.
Джулия уже не сдерживала слезы, которые тонкими струйками текли по щекам. Слезы очищают душу, кажется, так говорила Нэн. Она быстро смахнула слезинки с глаз, пытаясь вернуть самообладание.
— Брейдер, ты слишком хорош для меня. Вокруг достаточно других женщин из приличных семей, без скандалов и боли. Любая из них станет куда более лучшей женой для тебя, чем я.
Но ни одна не полюбит так сильно, как я, захотелось закричать ей.
— Джулия, ты любишь меня?
— Да, да, — кричало ее сердце.
Но в ответ прозвучало:
— Обстоятельства сильнее нас.
— Тогда выбрось из головы эти обстоятельства. Мне не нужна другая женщина. Мне нужна только ты. Разъяренная, то и дело бросающая вызов, сводящая меня с ума Джулия. Джулия Маркхем Вульф. Вместе с тобой мы единое целое.
Прижавшись щекой к макушке жены, он шепотом добавил.
— Не покидай меня. Никогда не покидай меня.
Затем замолчал и, унимая дрожь, выдохнул.
— Ты нужна мне!
Она нужна Брейдеру! Но и он нужен ей. Вместо ответа Джулия безмолвно обхватила талию мужа руками и прильнула к нему всем телом. Она принимала его всем сердцем, всей душой и мысленно клялась поступать так до конца своих дней.
Кимбервуд
Рождество, 1836
— Нет, я не буду говорить с твоим отцом вместо тебя!
— Мама, пожалуйста, замолви словечко! — запричитала Нэн. — Если отец поверит, что ты поддерживаешь нас с Дэвидом, он, несомненно, отнесется к нам более благосклонно.
Джулия с гордостью и восхищением посмотрела на дочь. В свои двадцать Нэн Вульф обладала отцовской сообразительностью и материнской красотой.
— Ты связалась с человеком, которого (ты заранее знаешь) не примут родители, и хочешь, чтобы я еще представила его отцу?
— Но я люблю его, — продолжала упорствовать Нэн. — Нам нужно ваше родительское благословение. И я уверена, что как только вы с отцом познакомитесь с Дэвидом, вы без колебаний примите его.
