Оливия вылетела из комнаты, но увидев подслушивавшую вдову, окончательно лишилась самообладания. Она набросилась на старую женщину, испытывая непреодолимое желание задушить ее.
– Будь ты проклята! – прошипела она; в глазах ее полыхал безумный огнь.
Сирена в ужасе попятилась, прикрываясь рукой от беспощадных ударов, но жажда мести и безумие придали Оливии невероятную силу. Она царапала и тянула черную вуаль, стремясь добраться до лица и увидеть страх в глазах вдовы, прежде чем прикончить ее. Услышав шум, полковник выскочил из комнаты и попытался оттащить разъяренную Оливию, ногти которой все-таки успели вонзиться в горло противницы.
Вмешательство Джона привело к тому, что обезумевшая Оливия потеряла равновесие, нога ее соскользнула со ступеньки, и она с пронзительным воплем полетела вниз.
В этот момент дверь кабинета отворилась, и одновременно с ней распахнулась входная дверь. Пораженный генерал перевел взгляд с распростертой у подножия лестницы Оливии на пожилую даму, которая с помощью полковника спускалась в холл. Изумленный Брендон Скотт застыл на пороге, мгновенно сообразив, что послужило причиной смерти Оливии. Черт бы побрал эту вдову! Старуха задумала уничтожить невестку и добилась своего.
Уильям Хау опустился на колени рядом с неподвижным телом, затем посмотрел на Брендона.
– Отвезите Веронику в гостиницу и оставайтесь рядом, пока не удостоверитесь, что она оправилась после этого ужасного происшествия, – приказал генерал.
Брендон неохотно кивнул. Он предпочел бы отправиться в ад за самим дьяволом, чем утешать проницательную вдову.
Несмотря на головокружение, Сирена расслышала, как генерал Хау сообщил полковнику, что Оливия мертва. Потрясенная, она безропотно позволила Брендону вывести и усадить себя в карету генерала. Осознав случившееся, Сирена разрыдалась, несмотря на все попытки сохранить самообладание.
Брендон молча сидел рядом, не пытаясь ее утешить, так как был убежден, что старуха страдает заслуженно, и надеялся, что ее сердце не вынесет шока, вызванного драматической смертью Оливии. Более того, на тот случай, если вдова не поняла, что вина полностью лежит на ней, Брендон решил довести этот факт до ее сведения.
– Все это ваших рук дело. Вы мучили Оливию с первого дня, как появились здесь. Без преувеличения можно сказать, что вы ее уничтожили. Теперь, надеюсь, вы удовлетворены. Может, вам стоит вернуться и покончить с полковником? Вы так эффектно начали, что просто грех останавливаться на полпути.
Сирена вздрогнула, слезы ее мгновенно высохли.
– Придержите язык, трусливый щенок, или я поставлю генерала в известность о том, что вы бесполезный балласт в его штабе.
Карета остановилась, и Брендон потащил хромающую вдову к гостинице.
– Нечего мне угрожать. Я и без того жажду отомстить вам за смерть Оливии. – Когда они поднялись в комнату, Брендон с глумливой ухмылкой продолжил: – Вот будет жалость, если вы скончаетесь во сне от последствий пережитого потрясения.
Проглотив тугой ком в горле, Сирена постаралась взять себя в руки и не поддаваться страху.
– Держитесь от меня подальше, – приказала она, сев на кровать, и угрожающе занесла трость.
Брендон нахмурился, заметив, что голос вдовы изменился и звучит на удивление звонко и знакомо. В полном недоумении он сделал шаг и сорвал с ее лица вуаль.
– Ах ты подлая сучка! – прошипел он.
– А ты желтопузый трус! – не осталась она в долгу, вызывающе вскинув подбородок.
Лейтенант залепил ей пощечину и схватил за руки, чтобы она не пустила в ход ногти. Навалившись всем телом, он придавил Сирену к постели, не давая пошевелиться.
– Шлюха! Мне пришлось ждать целую вечность, пока ты попадешься мне в руки. Я стоял на берегу той ночью, когда ты отдавалась Грейсону с бесстыдством бывалой проститутки. Ты и представить себе не могла, как мне хотелось тебя поймать и доставить в Нью-Йорк, чтобы вздернуть рядом с твоим дружком, шпионом мятежников.
– Это ты был информатором генерала! – яростно обвинила его Сирена и попыталась вырваться, когда хватка Брендона на секунду ослабла. – Я догадывалась об этом. Вот, значит, как ты зарабатываешь свои медали? Доносами! Клеветой!
Пальцы Брендона впились в ее руки, и жестокая усмешка сделала его лицо отвратительным.
– Да. И я не жалел усилий, чтобы убедить Хау снять твоего отца с должности судьи. Ведь он не мог призвать к порядку даже собственную дочь, не говоря уже о служении Короне. Если бы не он, я не щеголял бы сейчас в этом злосчастном мундире. Митчел облагодетельствовал меня, порекомендовав генералу, даже не поинтересовавшись, хочу ли я вообще вступать в армию.
– А ты, конечно, и не собирался! Такие трусы, как ты, предпочитают стоять в сторонке и наблюдать.
Брендон ударил ее по лицу, и Сирена застонала.
– Но теперь, шлюха, ты за все заплатишь. – Его голос загремел угрожающе и зловеще. – Ты добровольно предложила себя проходимцу, который попользовался тобой, а потом вышвырнул. А сейчас ляжешь под меня, как и полагается уличной девке. Ты не пожелала стать моей женой, так узнай в полной мере, что значит быть проституткой.
– Генерал снимет с тебя голову…
Брендон глумливо рассмеялся.
– Скорее меня ждет новая награда, когда я сообщу, что Вероника Уоррен – не более чем маска, которую ты использовала, чтобы проникнуть г его штаб-квартиру с целью шпионажа. – Лейтенант злорадно хмыкнул. – Это твою голову он жаждет получить, дорогая, а вовсе не мою.
Схватив платье у нее под горлом, Брендон разорвал его до пояса. Сирена бешено извивалась под ним, стремясь дотянуться до его лица и содрать ногтями мерзкую ухмылку. Но силы были неравными, и в страхе она крепко зажмурилась, стараясь не думать о том, что ее ждет.
Колено Брендона вторглось между ее бедрами, а губы прижались к ее рту, заглушая крики. Задыхаясь, Сирена вывернулась из-под его мерзкого поцелуя, и ее отчаянный вопль разорвал тишину. Но Брендон снова впился ей в губы, прикусив их, так что она ощутила вкус крови.
– Ненавижу тебя! – ожесточенно выдохнула Сирена, когда он оторвался, чтобы перевести дыхание.
– А я тебя презираю, сучка, и с превеликим удовольствием освобожу тебя от излишней гордыни… и всего остального. – И разорвал ее платье до бедер.
Сирена боролась изо всех сил, готовая скорее умереть, чем подчиниться. Его губы, его руки вызывали отвращение. Как же она ненавидела Брендона!
Вдруг дверь с грохотом распахнулась, и в мгновение ока Брендон отлетел к стене. С яростным криком Трейгер бросился на ошеломленного насильника, лицо которого теперь выражало не злобу и похоть, а животный страх.
