— Вы не понимаете, что такое влюбленная женщина, верно?
Влюбленная?
— Она бы меня не бросила, если бы любила.
— Ну как же вы не понимаете, ваша светлость? — Лидия начала объяснять. — Она потому и ушла, что любит вас. Говорила о чем-то… В общем, о наследниках.
Жена… Дети… Наследники… Он говорил ей, что хочет этого.
И она ему поверила.
— Все, чего я хочу, — это она.
Лидия улыбнулась:
— Что ж, это уже кое-что.
Темпл не мог думать о том, что Мара его любит. Эти мысли сводили его с ума, а ему, если он хотел отыскать ее, следовало сохранять здравый рассудок. Потом он запрет ее в комнате и никогда оттуда не выпустит. И черт с ним, со здравым рассудком!
— Она ушла в разгар зимы без перчаток и без денег… — пробормотал герцог.
— Я не очень понимаю, почему эти перчатки имеют такое значение…
— Имеют!
— Да, разумеется. — Лидия решила не спорить. — В общем, вы понимаете, почему я так рассчитывала на ваше появление. Я очень надеюсь, что вы сможете ее отыскать.
— Я ее найду.
Лидия с облегчением вздохнула:
— Вот и хорошо.
— А потом я женюсь на ней.
Она улыбнулась:
— Превосходно!
— И нечего так радоваться. Вполне вероятно, что сразу после этого я ее придушу.
Лидия с серьезнейшим видом кивнула:
— Да, разумеется.
Темпл небрежно поклонился, развернулся, вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице. Когда он дошел до середины последнего пролета, откуда-то из тени раздался тонкий голосок, заставивший его замереть на месте:
— Она ушла!..
Герцог обернулся и наверху, на площадке, увидел группку мальчишек; и все они были ужасно встревожены. Даниел же держал под мышкой Лаванду.
Темпл вздохнул.
— Значит, ушла?
Даниел, уставившись на него, сурово нахмурился:
— Она плакала, когда уходила.
У Темпла стиснуло грудь.
— Ты сам видел?
Мальчик кивнул:
— Да, видел. Хотя миссис Макинтайр никогда не плачет. Темпл вспомнил слезы в глазах Мары в ту ночь, когда он оставил ее на ринге — оставил голой! — и его захлестнуло чувство стыда.
— Это из-за вас она плакала.
Обвинение жестокое, но справедливое. Темпл и не думал ничего отрицать.
— Я найду ее и все исправлю, — заявил он.
Тут заговорил Генри, лицо которого исказилось от негодования и злости:
— Сэр, что вы ей сделали?
Он сделал… множество разных вещей.
«Я ей не верил».
«Я ей не доверял».
«Я не показал, как сильно ее люблю».
«Я ее не защитил».
Он выбрал одно из своих деяний — самое непростительное.
— Я совершил ошибку.
Джордж кивнул.
— Значит, вам нужно попросить прощения.
Похоже, остальные мальчики были с этим согласны.
— Девочки любят, когда у них просят прощения, — сказал кто-то из мальчишек.
Темпл снова кивнул:
— Именно это я и сделаю. Но сначала я должен ее найти.
— Она умеет прятаться, — сообщил Генри.
Все закивали:
— Да-да, лучше всех нас!
В этом Темпл не сомневался.
— Я тоже хорошо умею прятаться. А тот, кто умеет прятаться, превосходно умеет искать.
Джордж скептически усмехнулся:
— Так же хорошо, как она?
Темпл кивнул.
— Даже лучше. — Он очень надеялся, что это так.
Даниел вновь заговорил:
— Она нас бросила. Не думаю, что она вернется.
Страх в глазах мальчика отозвался таким же страхом в груди Темпла, и он сразу вспомнил, почему решил, что Даниел его сын.
Мальчик посмотрел на свинку:
— Она оставила Лаванду.
Увы, она оставила их всех. Оставила мальчиков, решив, что для них так будет лучше. Оставила Лидию, решив, что той будет проще управлять приютом без нависшего над головой скандала. Оставила Лаванду, потому что почтовый тракт, ведущий в то неизвестное место, куда она направилась, — совсем не подходящее место для свинки.
Тут подал голос еще один из мальчиков, печально повторив:
— Да, она оставила Лаванду.
Темпл поднялся вверх по ступенькам, присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с детьми, и протянул руку к свинке.
Он знал, что чувствовала сейчас маленькая розовая свинка. И мальчики тоже. Мара про всех про них «забыла».
— Можно мне взять ее на денек?
Мальчишки, сбившись в кучку, оживленно зашептались, принимая решение. Наконец Генри повернулся к Темплу и сказал:
— Да, можно. Но обязательно принесите ее обратно.
Даниел шагнул к герцогу и протянул ему животное.
— Вы должны вернуть их обеих, — заявил он.
Сердце гулко стукнуло в груди. Темпл кивнул и с серьезнейшим видом ответил:
— Да, именно так я и сделаю. — «Если получится», — добавил он мысленно.
— Ее здесь нет, — сказал Дункан Уэст.
Темпл, с Лавандой в руках, метался по кабинету газетчика, отказываясь ему верить.
— Она должна здесь быть! — Он уже начал понимать ее и знал: она не могла уехать из Лондона, пока не выполнит полностью их соглашение и не очистит его имя.
В это Темпл верил непоколебимо. Просто должен был верить. Потому что иначе придется признать, что она уже исчезла и что потребуется много времени на ее поиски. А он не хотел, чтобы поиски затянулись надолго. Он желал видеть ее немедленно. В своих объятиях. В своей постели. В жизни…
Да-да, он хотел начать ту жизнь, с которой они опоздали на двенадцать лет. Ту, что отняли у них обоих. Он хотел счастья, наслаждения и любви!..
Господи, ведь вполне возможно, что она уже беременна!
Его ребенком!
И будь он проклят, если не хочет этого ребенка — эту очаровательную маленькую девочку со странными глазами и золотисто-каштановыми волосами. Будь он проклят, если не хочет проводить с ними обеими каждую минуту!
Она должна быть здесь.
Темпл повернулся к Уэсту, сидевшему за письменным столом, заваленным бумагами, записками, статьями и бог знает чем еще.
— Она обязательно придет сюда, чтобы поговорить с вами, — заявил герцог. — Придет, чтобы рассказать всю историю.
Уэст откинулся на спинку стула, широко развел руками.
— Темпл, клянусь, я ужасно хочу, чтобы дверь сейчас распахнулась и сюда прямо с улицы вошла мисс Мара Лоув с рассказом, которого хватит, чтобы заполнять колонку несколько дней. — Газетчик помолчал и добавил: — Но все, что у меня сейчас есть, — это герцог со свиньей.
Темпл нахмурился и посмотрел на спящую Лаванду. А газетчик спросил:
— Зачем вам свинья?
— Это вас не касается.
Уэст криво усмехнулся:
— Милорд, я сделаю вас героем весьма забавной истории, если вы не скажете мне правду. Или, может быть, вы хотите заказать из нее какое-то необычное блюдо?
