Джеффри говорил настолько спокойно, что Джульетте понадобилось несколько секунд, чтобы разобраться во всем, что подразумевалось в его словах. Значит, был настоящий бой. Индейцы выступили против ее горожан на стороне приграничных разбойников. Трезвомыслящая и практичная вдова Уолберн сейчас начала бы бесконечные расспросы, потребовала бы объяснений. А Джульетта вместо этого сразу же подумала о том, что Джеффри негде будет поместить своего пленника, кроме как в собственном дерновом доме, и спросила:
– Это значит, что мы сегодня ночью не сможем остаться вдвоем?
– По крайней мере еще несколько часов, – ответил Джеффри. Вздох его говорил о разочаровании, но глаза блеснули предвкушением. – В конце концов, еще ведь предстоит хвастовство.
Действительно, несколько часов ушло на то, чтобы каждый из участников боя встал и поведал о своих подвигах во время стычки с разбойниками. Женщины ахали по поводу каждой раны, начиная от царапины на плече у Джеффри, оставленной скользнувшей шальной пулей, и разбитого камнем лба Джозайи до занозы, которую Честер Тэтчер всадил себе в палец из древка собственного копья.
Джульетта сидела на полу рядом с Джеффри. Оба прислонились спиной к дерновой стене. Джульетта смотрела на оживленные лица горожан, и ее сердце переполнялось чувствами, которые она не могла бы выразить. Они казались такими счастливыми, такими дружными! И Джульетта чувствовала себя спокойной и уверенной, и это не имело никакого отношения к тому, что удалось прогнать разбойников, но было связано с сидевшим рядом с ней мужчиной.
Она незаметно вложила свои пальцы в руку Джеффри.
В его легком пожатии и в чуть понурившейся голове Джульетта чувствовала огромную усталость, но Джеффри не делал попыток завершить общее ритуальное хвастовство. Наоборот, казалось, он стремится его растянуть, напоминая то одному мужчине, то другому о забытых ими подвигах, об особо отважных поступках. Можно было подумать, он не хочет, чтобы день закончился.
Казалось, этого не хотят и все остальные жители Брода Уолберна. Но сначала заснули младенцы, а потом младшие ребятишки перестали разыгрывать сценки, посвященные только что услышанным подвигам. Даже те юнцы, которые мужественно сражались вместе с отцами, устало свернулись рядом с матерями, а мужчины, обычно проводившие дни в одиночестве, за плугом, охрипли от непривычно долгих разговоров и один за другим замолчали. У Джеффри опустились ресницы и темными тенями легли ему на щеки.
Джульетта приготовилась было встать и приказать реем расходиться по домам, когда на середину комнаты вышла миссис Эббот, размахивая письмом от своего сына Германа. Джульетту охватило острое чувство вины. Похоже, миссис Эббот мало было прочитать это письмо детям горожан. Теперь, когда все жители собрались вместе, наступил удобный момент покончить с этим делом. Она даже заставит себя прислушаться – ведь несмотря на то что миссис Эббот целый день читала письмо сына вслух, Джульетта не слышала ни единого слова.
Но для этого на минуту надо будет забыть свою озабоченность по поводу того, удастся ли ей остаться с Джеффри наедине, не погубив окончательно своей репутации. Ей совершенно не улыбалась мысль быть с ним, когда в доме будет находиться его пленник. И она, конечно же, не останется здесь, когда горожане начнут расходиться. Даже если Джульетте удастся убедить Джеффри отбросить щепетильность и на этот раз прийти к ней в дом, он кажется настолько усталым, что ей претит мысль о том, что ему придется одному идти через прерию, после того как все разойдутся. Но еще сильнее ей претила мысль о том, что придется провести эту ночь – вообще хоть еще одну ночь – без Джеффри.
Миссис Эббот откашлялась.
– Ну вот, наступил ваш момент, друзья. Все здесь, и на то, чтобы прочесть письмо, надо всего пять минут.
Кое-кто застонал, но поскольку расходиться всем еще не хотелось, никто не стал мешать матери выразить свою гордость. Она развернула письмо и начала читать.
– «Дорогая ма, надеюсь, мое письмо застанет тебя в добром здравии…» и так далее и тому подобное. – Замолчав, она обвела взглядом присутствующих. – Если вы не возражаете, я не буду читать ту часть, которая интересна только для матери и сына. Гм! «Лейтенант Айвз пишет историю наших исследований, которая наверняка поразит мир. Я попросил у него разрешения поделиться кое-какой информацией с моей милой мамочкой, и он, конечно, согласился».
Покраснев, миссис Эббот обвела всех взглядом, словно для того, чтобы удостовериться, все ли заметили, как ласково обращается к ней сын.
– «Наша экспедиция, которую ведет Иритаба, индеец племени моджавов, воспользовалась новыми рейсовыми фургонами мистера Била, чтобы добраться до этих потрясающих каньонов. Ты, конечно, помнишь мое предыдущее письмо, в котором я объяснил тебе, как мистер Бил вдобавок к своим обязанностям инженера начал экспериментировать с верблюдами, чтобы использовать их как вьючных животных. Мы регулярно прочесываем пустыню, разыскивая тех немногих, которым удалось сбежать. Однако я отвлекся.
Чтобы ты могла представить себе, насколько громадны пропасти, которые мы наносим на карту, я расскажу тебе о наших самых последних работах…»
– Пропасти? – прошептал Джеффри, резко выпрямляя спину.
Пропасти? У Джульетты больно заныло сердце. Похоже, Энгус Ок со свойственным ему злорадством решил вознаградить Джеффри.
Миссис Эббот кинула на Джеффри возмущенный взгляд.
– Я продолжу, если некоторые будут держать язык за зубами. «Мы попытались спуститься на дно каньона Хавасу, но смогли найти всего одну дорогу, которая бы вела вниз, и та оказалась всего в один фут ширины. Но мы, члены Военной службы инженеров-топографов, отважно пошли по ней. Мужчины и мулы растянулись цепочкой по крутому спуску, чувствуя себя так же неуверенно, как ряд летучих мышей, прицепившихся к прогнившей балке. Даже самые ловкие мулы не хотели идти вниз. И скажу тебе, мама, возвращение по этому головокружительному пути обратно мне повторять не хотелось бы. Во время спуска я мог поклясться, что дна не видно. А во время подъема нам показалось, что прошла целая вечность, прежде чем мы оказались наверху. Да это просто громадный каньон!»
Джеффри застыл в полной неподвижности. Он больно сжал пальцы Джульетты, но эта боль не шла ни в какое сравнение с тем ужасом, который наполнил ее душу, когда она услышала, что миссис Эббот описывает как раз такую смертельно опасную западню, какую разыскивал Джеффри.
– «Мой уважаемый лейтенант Айвз так прекраснб владеет языком! Опять-таки с его разрешения я поделюсь с тобой теми словами, которые он использует для столь наглядного описания этих каньонов: гигантские пропасти, колоссальные разломы и трещины столь глубокие, что взглядом не достать до дна».
