– О Боже, Бланш! – простонал Саймон, и одна из горничных удивленно посмотрела на него. Как и лакей, она присмотрелась, затем дернула за рукав другую служанку, и теперь уже две пары глаз уставились на Саймона.
Горничные переглянулись.
– Та, что в черном? Мы не знаем, – наконец, подала голос одна из служанок. – Она из какого-то благотворительного общества. Сэр, с вами все…
– Нет, не она, другая?
На секунду воцарилась тишина.
– Виконтесса, сэр, – сказала горничная, и тут в комнате раздался звон бьющегося стекла.
– Мой венецианский хрусталь! – воскликнул мужчина в комнате, – Гонория, будь же осторожнее!
– Если бы ты только знал, – произнесла женщина, продолжая теснить Бланш к стене. – Как я устала от твоего венецианского хрусталя, от твоих бесконечных объездов владений, от всего, о чем ты так любишь говорить? Ха! Вот я вас и достала.
– Пока нет, – сказала Бланш и вскочила на бархатную софу.
Она споткнулась, по комнате пронесся вздох. Затем снова обрела равновесие, удерживая шпагу обеими руками. Пот струился по ее лицу, один из рукавов все больше намокал от крови.
Гонория злобно рассмеялась:
– Похоже, вам там не очень удобно. – Она приближалась, подняв шпагу. – Осторожно! Не упадите!
Она вскарабкалась на софу, хотя со всеми юбками и высокими каблуками далось ей это нелегко. Ее шпага по-прежнему была направлена на Бланш. Обе женщины застыли, оглядывая друг друга с головы до ног. Бросив быстрый взгляд в сторону, Гонория взобралась сначала на ручку софы, а затем на столик, который стоял рядом. Это выглядело так, как будто она шла по ступеням. Теперь у нее снова было преимущество в росте, и еще более устойчивая поверхность в придачу.
– Будь осторожна, Гонория! – снова подал голос виконт. – Этот столик достался мне в наследство.
– Я всегда его ненавидела, – ответила Гонория и сделала глубокую царапину на полированном дубе.
– Неужели он не может это остановить? – спросил Саймон лакея, указывая на виконта.
– Если мадам что-то вбила себе в голову, ее невозможно остановить, – уныло ответил слуга. – Надеюсь, ваша знакомая сможет за себя постоять.
– Я тоже на это надеюсь.
Бланш подалась вперед и нанесла удар. Гонория легко его отразила, а Бланш снова пришлось восстанавливать равновесие. Затем Гонория подалась вперед, кончик ее шпаги был направлен прямо в сердце Бланш. А Бланш, задержав дыхание, резко подалась вперед, отразила удар и оттолкнула виконтессу.
На этот раз была очередь виконтессы восстанавливать равновесие. Но полированный дуб оказался не такой уж хорошей опорой. Гонория взмахнула руками, но неожиданно ее ноги поехали по столу, и она с криком упала на пол, прямо на свою шпагу. В комнате воцарилась тишина.
Лорд Стентон первым оправился от шока и ринулся к жене. Бланш взглянула на Саймона. Ее лицо было бледным, глаза испуганными. У Саймона сжалось сердце, и, растолкав толпу слуг, он бросился к софе, на которой стояла Бланш, прижав руку ко рту. Краем глаза Саймон увидел, как под виконтессой расплывается темное пятно. Женщина не двигалась. Проклятие!
– Гонория! – позвал виконт.
Саймон прижал голову Бланш к своей груди и опустил глаза. Лорд Стентон перевернул жену. Ее лицо было бледным, глаза закрыты. Шпага выпрямилась и качалась из стороны в сторону, ее кончик застрял в груди виконтессы.
Саймон встретился взглядом с виконтом, глаза которого были так похожи на его собственные.
– Она…
– Она мертва, – произнес виконт ошеломленно. – Она мертва.
Саймон сидел на диване в кабинете виконта, здесь стоял большой стол, а вдоль стен тянулись книжные шкафы. Бланш сидела здесь же, рядом с ним. Из коридора слышались шаги, приглушенные голоса, затем раздался удар чего-то тяжелого о стену, обшитую деревом. Бланш вздрогнула, и Саймон крепче прижал ее к себе. Виконтесса – мертва, Квентин Хейвуд покидает страну. Люди, которые столько времени отравляли его жизнь, исчезли. Теперь он свободен, свободен и может предъявить свой права на Молтон-Холл и все, что к нему прилагается. Но на самом деле он хотел только ту женщину, которую держал сейчас в своих объятиях.
Дверь отворилась, и в комнату вошел виконт. Он выглядел намного старше, чем всего час назад. Саймон вопросительно посмотрел на него, тот кивнул.
– Все кончено, – сказал он, пересек комнату и налил себе что-то из хрустального графина. И это тоже может принадлежать ему, снова подумал Саймон.
– Мне очень жаль, – произнесла Бланш и вытерла лицо, на котором еще были видны следы слез. – Поверьте мне. Я никогда бы…
– Я знаю. – Кивнув ей, лорд Стентон тяжело опустился в кресло. – Какой беспорядок.
Саймон удивился такой реакции.
– Будет ли расследование?
– Должно быть. Она умерла не совсем обычно. – Он поморщился. – Но я имею большой вес в этих местах. Что бы я ни сказал, люди мне поверят.
– Я защищалась, – снова подала голос Бланш.
– Я знаю, – сказал Стентон и посмотрел на нее так, как будто видел в первый раз. – Мне жаль, что вам пришлось через это пройти.
– Спасибо, – он откинулся на спинку кресла и запрокинул голову. – Мы не были счастливы в браке. И все же… – он посмотрел на них и выпрямился. – Я знал, что она что-то замышляет. Она всегда плела интриги, но на этот раз, с Хейвудом…
– Вы знали о нем? – перебил его Саймон.
– О да, – улыбка Стентона была горькой. – Я вовсе не так глуп, как думала обо мне моя жена. Я слышал все, что она рассказала мисс.
– Но как? – тихо спросил Саймон.
– Эта комната граничит с будуаром, которым моя жена почти не пользуется. Я был здесь, когда неожиданно услышал голос Гонории. Я решил, что узнаю много интересного, и стал подслушивать, – он поморщился. – Знаю, не очень красиво с моей стороны, но я не мог ничего с собой поделать.
Виконт повернулся к Саймону.
– Вам известно, кто вы?
Саймон кивнул:
– Да. Кристофер Вернон.
Бланш подняла на него глаза.
– Кристофер?
– Да, мой кузен, – произнес Стентон. – И виконт по праву.
– У меня нет доказательств, – сказал Саймон. – У моей матери не было никаких документов, подтверждающих брак.
– Не имеет значения. Мы оба знаем правду, и для меня этого достаточно.
Саймон кивнул, осознавая, что Бланш по-прежнему не сводит с него взгляд и что человек напротив него, только что потерявший жену, готов и к другим потерям. Саймон осмотрелся. Часы из золоченой бронзы на мраморной каминной полке, столик из красного дерева, персидский ковер на полу, все это может принадлежать ему.
– И вы откажетесь от всего этого?
– Думаю, мне придется. – Стентон подался вперед. В его пристальном взгляде сквозило что-то знакомое, как будто он уже видел этого человека, например в зеркале, когда смотрелся в него. – Потому что это не мое.
