— Ты знаешь, что это значит — помогать мне? — заговорил наконец он, уткнувшись в край ее выреза.
Нед постепенно погружался в сон, глаза его закрывались.
— Конечно да. — Ее голос прозвучал удивленно. А потом она наклонилась вперед. Он почувствовал, как постель скрипнула под ее весом, ощутил жар ее тела около своего лица. Она медленно поцеловала его сомкнутые веки. — Это значит, я люблю тебя.
— Ох.
Так вот как выглядит любовь — вовсе не настырное, слишком осторожное и подавляющее своим преувеличенным вниманием создание, которое стремится порезать для него мясо на маленькие, удобоваримые кусочки. Нет, это нечто значительно большее и крепкое. Он понимал, что обязан был сказать что-нибудь в ответ, но она по-прежнему ласково гладила его своими нежными руками, и впервые за долгое-долгое время Нед почувствовал себя в безопасности. Не один.
Он провалился в сон.
Когда Нед проснулся утром, Кейт по-прежнему лежала рядом с ним — теплое, живое доказательство того, что вчерашняя ночь не была иллюзией. За ночь все его страхи, вся невозможность их ситуации показались ему вполне решаемыми. Он точно знал, что им следует предпринять с Харкрофтом, и теперь наконец он понял, как это сделать.
Долгое время Нед наблюдал за ней, боясь прервать ее сон. Когда же Кейт открыла глаза и их взгляды встретились, тихая улыбка тронула ее губы. Она ничего не сказала. Ей не нужно было ничего говорить.
Есть кое-что посложнее, чем пройти несколько миль на сломанной ноге. Но Нед уже достаточно хорошо приучил себя делать вещи, которые ему не хочется делать. Он взглянул в глаза жене.
— Кейт, — мягко сказал он. Нед сделал глубокий вдох и для храбрости взял ее руку. — Мне будет нужна твоя помощь.
Лондонскому свету было достаточно столь несущественного повода, как случайные взгляды, чтобы сотворить пикантные слухи, и столь ничтожной вещи, как пара складок на платье, чтобы долго обсуждать эту сплетню. Неда не удивило, что вскоре все великосветское общество только и говорило о том, что произошло между Харкрофтом и его женой. Все знали, что Луиза живет у Кархартов, и предположениям на сей счет не было конца.
Больше всего ставок делалось на версию, озвученную Луизой в суде, — ее гнев на мужа, поставившего под угрозу жизнь, репутацию и свободу лучшей подруги. Но были и другие предположения.
Кейт раскладывала бульварные газетенки по стопкам, сидя за завтраком.
— Женская обида, — шептала она. — Женская обида. Мужская бравада. Женская обида. — Кейт взглянула на мужа. — Три к одному в пользу женской обиды.
— И никто, — сухо заметил Нед, — никто не обратил внимания на два прошения, направленные в Канцлерский суд по поводу установления невменяемости.
Кейт покачала головой:
— О таких вещах не говорят вслух, ты же понимаешь. А кроме того, эти прошения не были расклеены в бальных залах и не внесены в книги для записей пари. Светское общество вряд ли их заметит.
Нед улыбнулся и испытал горькое чувство удовлетворения. Всем известно, что существует лишь три способа расторгнуть брак. Развод, но при этом Харкрофт сохраняет все права на сына, так что этот вариант был для них неприемлемым. Признание брака недействительным — однако доказать отсутствие супружеских отношений при наличии вышеупомянутого сына также не представлялось возможным. Оставалась смерть, но вряд ли бы они пошли на убийство человека, даже такого.
И, учитывая грозящий им процесс в Канцлерском суде — процесс, затеянный Харкрофтом, чтобы признать Луизу умственно неполноценной, — ее способность свидетельствовать в суде даже в деле о разводе была бы поставлена под очень большое сомнение. Если граф добьется признания своей супруги душевнобольной, его победа над ней станет полной и безоговорочной. Он будет теперь не просто ее мужем, но и опекуном, обладающим над нею всей полнотой власти.
Однако впервые за эти несколько дней Нед улыбался.
Все знали, что есть лишь три способа расторгнуть брак.
Все они были не правы. И сегодня Харкрофту предстояло в этом убедиться.
Нельзя сказать, чтобы Кейт испытывала большую уверенность в том, что им удастся исполнить задуманное, когда они прибыли на музыкальный вечер. Ее роль в грядущих событиях была заранее разработана и обсуждалась ими не один раз. Кейт предстояло как можно дольше удерживать Харкрофта подальше от Луизы, доведя его тем самым до максимального раздражения.
Эта ее задача превратилась в сложный, запутанный танец, шаги которого постоянно сбивались другими великосветскими участниками вечера, надеявшимися на то, что лорд и леди Харкрофт доставят всем удовольствие публичным проявлением своих чувств. Кейт под разными предлогами переводила Луизу из одной комнату в другую, и немедленно следом за ними появлялся Харкрофт. Во время одной из таких остановок Кейт заметила лорда-канцлера в парадном мундире, при полных регалиях. Украшенные золотым шитьем обшлага рукавов переливались в ярком освещении зала.
Он повернулся в их сторону, когда заметил, что Кейт с Луизой вошли в комнату, однако время представлений еще не пришло. Кроме того, лорд-канцлер был задачей Неда. Она быстро увела Луизу из этой комнаты.
Лишь когда Харкрофт стал проявлять очевидные признаки раздражения — суровая складка на переносице, руки в перчатках, сжавшиеся в кулаки, — Кейт привела Луизу в их последнее убежище.
Когда все присутствующие перешли в музыкальную комнату и прилегающие к ней помещения, бальный зал показался темным и покинутым. В углу была установлена изящная ширма, расположенная за ней дверь вела на людскую половину. Две женщины поспешно пересекли зал. Кейт оставила Луизу за ширмой и повернулась лицом ко входу.
Она услышала, как дверь позади нее открылась.
Харкрофту потребовалось всего лишь несколько секунд, чтобы разглядеть ее в темноте. Она увидела его силуэт, возникший в дверном проеме. Он уставился на нее и покачал головой. Затем он направился прямо к ней, и эхо его шагов гулко раздавалось в пустой комнате.
— И кто же это здесь? — раздался звук его голоса. — Да неужели это Кэтлин Кархарт? Полагаю, вы гордитесь собой теперь? Вы просыпаетесь каждое утро, испытывая радость от осознания того, что провели меня? Запомните, ваше ликование долго не продлится.
— Что за чепуху вы городите, Харкрофт? — Кейт не могла позволить, чтобы ее голос дрогнул или затих. Она слышала эхо своего ответа, раздавшееся в пустоте бального зала, отразившись от гладкого паркета. Кейт надеялась, что ее слова долетели достаточно далеко. — Провела вас?
