— Поезжайте!
Дейд сел и повелительно махнул ему рукой, прижав другую к ноющему виску.
— Жаль, что я не знаю, в каком направлении он поехал.
Рен нашел отпечатки копыт в мягкой грязи дороги:
— Зато знаю я.
Конский топот разносился далеко по округе. Мужчина, сеявший зерно почти в миле отсюда, хмуро вскинул голову, гадая, кому понадобилось лететь с такой отчаянной скоростью.
Рен низко пригнулся к лошадиной холке, то и дело пришпоривая мерина, когда тот пытался замедлить ход.
Пусть он уже не тот, что прежде, но все же может скакать наравне со всеми.
Этим он обязан Калли.
Вместе со всем остальным, что ценил.
Боится ли она? Должно быть… даже она недостаточно безумна, чтобы не понять, в какой опасности находится. Страшно подумать, что может с ней сделать Ануин. Да если он просто бросил ее на седло, какие муки она терпит!
Рен запрятал страхи в самой глубине души и снова принялся подгонять лошадь.
Калли пыталась сохранять равновесие. Она не хотела цепляться за всадника, но тряска была невыносимой, и она очень боялась свалиться.
«О, просто соскользни вниз. Это тебе не впервой».
Но падать с такой высоты… Ноги давно уже онемели. Она не сможет сгруппироваться и приземлиться без ущерба для себя. Нет, плюхнется на землю, как мешок с мукой.
Она вдруг представила собственные вывалившиеся, покрытые кирпично-красной пылью внутренности.
Атти бы поняла ее. Но Калли не собиралась делиться немного безумными мыслями со своим похитителем.
А вдруг он услышит ее и испугается? Да нет, слишком он велик, слишком разъярен и слишком уверен, что во всем виновата она.
Конечно, последнее время ей самой так казалось.
«Не трать время на глупости. Думай!»
Но почему она не может впасть в меланхолию? Все равно скоро умирать!
Еще один толчок. И ее несчастная спина взорвалась огнем боли, от которой перехватило дыхание.
Если она высвободит руку, чтобы прижать к больному месту, ладонь станет мокрой от крови. Из-за этого идиота рана открылась!
«Доктор будет ужасно расстроен, когда я умру, невзирая на его оптимистические предсказания».
Дурнота завладела Калли. Страх накатывал волнами. Возможно, кровотечение сильнее, чем она думала.
«Нет, гнев лучше покорности».
Боже, если он не убьет ее, придется взять дело в свои руки!
Он безумен, вот и все. Странный сумасшедший напал на экипаж без всяких причин, возможно, убил кучера и, конечно, покалечил Дейда. А ее бросил на спину дважды проклятой лошади, впрочем, лошадь тут ни при чем, но все же… и поскакал неведомо куда.
Нет, он абсолютно не в себе!
Дейд погонится за ними, но ведь он лежал без чувств, обмякший и неподвижный, пока не скрылся из виду. Папа, Лизандр, Орион и близнецы… нет, они не узнают о случившемся, пока не поймут, что они с Дейдом не смогли этим вечером прибыть в заранее условленную гостиницу.
Много часов пройдет, пока кто-то не догадается поискать их.
Много часов, пока кто-то займется ранами Дейда.
Много часов, пока кто-то поймет, что она в руках безумного зверя, не обмолвившегося с ней ни единым словом. Он только мычал от натуги, когда избивал Дейда, и даже не встретился с ее перепуганным взглядом, когда тащил к лошади.
И это было страшнее всего.
Каковы бы ни были его цели и мотивы, Калли понимала, что для него она не человек.
Просто… препятствие.
А он не похож на человека, который будет слишком долго терпеть препятствие.
Рен чувствовал, что вот-вот нагонит негодяя. Он даже не трудился читать дорожные знаки: все еще влажные следы копыт, сломанную и упавшую на дорогу ветку, кучки навоза, на которые еще не успела сесть ни одна муха.
Все это автоматически отмечалось и суммировалось им благодаря накопленной годами практике. Рен сознавал одно: он наконец настиг ублюдка.
Оставалось узнать, успел он или нет…
Калли ощутила, как лошадь замедлила шаг и стала спотыкаться, хотя похититель яростно вонзал в ее бока каблуки. Будь она здорова, могла бы спрыгнуть сейчас и метнуться в кусты.
Будь она сильна, не ранена… если бы ноги не замерзли и не онемели, кровь не продолжала течь, слабые трясущиеся руки не устали цепляться за куртку разбойника…
Сбежать невозможно. Она только и могла, что равномерно дышать и стараться не дать серому туману забытья заволочь глаза.
Лошадь вдруг остановилась, нагнула голову и шумно задышала, не обращая внимания на седока, который с яростным ревом колотил кулаками по ее толстой шее. В этой неразберихе он случайно двинул локтем в челюсть Калли.
«Что же, это конец», — успела подумать она, начиная скользить вниз.
И успела потерять сознание, еще не коснувшись земли. Возможно, к лучшему.
Рен услышал негодяя еще до того, как увидел. Грязные ругательства разносились далеко по округе.
В этом месте дорога делала поворот. Рен сразу же охватил взглядом открывшуюся сцену: измученная, покрытая пеной лошадь, избивающий ее гигант и… неподвижная Калли, лежавшая в дорожной пыли, подобно сломанной кукле.
Рен думал, будто знает, что такое злоба и ярость. Но никогда прежде ему не доводилось бороться с черной, накатывающей волной жаждой убийства, которая поднялась в нем. Он не помнил, как слетел со все еще скачущей лошади и набросился на Ануина, подобно демону мести. Тот весил на пару стоунов больше и был выше почти на фут. Но уже через несколько минут потерял сознание под яростными ударами Портера.
Только тогда Рен подбежал к Калли и упал перед ней на колени. Но она по-прежнему не шевелилась. И лежала в странной позе, словно упав с большой высоты.
Рен осторожно распрямил ей руки и ноги.
— Калли! — прошептал он, одергивая ее юбку и прижимая ладонь к ране, чтобы остановить кровотечение. — Калли! Калли!
Он кричал. Умолял. Но она ушла слишком далеко.
— Калли!!
Она почему-то расплывалась перед его глазами. Не сознавая, что плачет, он приложил ее ладони к щекам.
— Калли…
Он заметил Дейда, лишь когда тот встал на колени напротив него и взял руку сестры у Рена.
— Калли?
«Слишком громко, — хотел сказать Рен. — Ты отпугнешь ее».
Собственное безумие не удивляло его. На чашах весов лежали его здравомыслие разумного человеческого существа и дикое безрассудство. Если она очнется, он вспомнит, как нужно ходить, говорить и думать. Если же уйдет навсегда, он позволит чудовищу забрать его и больше никогда не попытается вынырнуть на поверхность.
Он продолжал смотреть в любимое неподвижное бледное лицо.
— Очнись, Калли, — умоляюще прохрипел он, почти не замечая кучера с окровавленной, обернутой тряпкой головой, который яростно пинал упавшего Ануина носком сапога.
