Теперь ей предстоит подготовить усадьбу к приходу военных, которых придется расквартировать в «Ривервинд». Тревор с ужасом думал об этом, но в конце концов это необходимо прежде всего для ее же безопасности.
Но сначала он намеревался преподнести сюрприз Джорджу Энтони.
— За короткий срок ты многому научился сам и обучил своих ребят, — сказал Тревор негру. — Я приятно удивлен. Ты уверен, что наши молодцы станут хорошо сражаться, когда дело дойдет до настоящего боя?
— Да, сэр, они будут хорошо справляться, я уверен. — Раб бросил взгляд на шеренгу ополченцев. — Если хотите знать, им весьма понравилась их новая одежда. И еще внимание женщин.
Тревор улыбнулся:
— Ты предупредил, чтобы они поаккуратнее обращались с оружием? Не хотелось бы неожиданностей.
Джордж Энтони гордо выпрямился:
— Можете быть спокойны, сэр.
Тревор достал из кармана какой-то листок и медленно развернул его, словно это доставляло ему удовольствие.
— Ты все время был мне надежной опорой и заменой на плантации. И вот я взял на себя смелость исправить несправедливость. Наверное, следовало выбрать более подходящий момент, но боюсь, как бы судьба не вмешалась в наши планы.
Джордж Энтони с любопытством слушал его.
— А вообще-то я не любитель длинных речей, — пробормотал Тревор, вручил документ рабу и стал внимательно наблюдать, как шевелятся губы Джорджа Энтони, читающего бумагу. Негр прочел и проговорил:
— Здесь сказано, что я свободен.
— Я выкупил твои бумаги у Стэнтона. — Тревор внезапно залился краской смущения. — Как тебе известно, я противник рабства, но есть еще одна вещь, которую я должен тебе сказать. Можешь поступать по своему усмотрению, но я надеюсь, что ты все-таки останешься с нами. Ты необходим здесь сегодня.
— Нету места, чтобы спрятать это.
— И это все, что ты скажешь?
— А что еще?
— Ну хотя бы спасибо, что ли. — Тревор, нахмурясь, выхватил бумагу из рук Джорджа Энтони.
— Забираете обратно?
— Нет же, черт тебя возьми. Просто на время кладу к себе в карман.
Опустив голову, Джордж Энтони переступил с ноги на ногу.
— Никто не может владеть другим человеком, — пробормотал он, — но спасибо.
Тревор на миг остолбенел, но тут же понял свою ошибку:
— Да, конечно, ты прав. Не стоит благодарить меня за то, что и так принадлежало тебе и было насильно отнято. Запомни, что я лишь один против многих, кто думает иначе. Не я придумал эту систему, и не мне ее менять.
— Понимаю.
В смущении Тревор поглядел на поле:
— Ну что ж, ты собираешься продемонстрировать мне, чему обучены эти ребята, или мы будем торчать тут весь день?
Джордж Энтони подтянулся и сказал:
— Ну конечно, сэр, уж поскольку я остаюсь.
Польщенный его решением, Тревор повел отряд за собой. Он чувствовал себя так, словно закончил тяжелую битву. И призом в этом сражении были для него скупые эмоции Джорджа Энтони.
Леа, пристально щурясь, смотрела в окно. Во дворе усадьбы, по-хозяйски установив свои палатки, расположилось целое войско. И все это из-за нескольких разбойников!
Она соглашалась с Тревором, что за разбои нельзя винить целое племя. Семинолы вообще народ не воинственный, и сражаются они, только если на то есть серьезные причины. В некотором смысле Леа даже сочувствовала индейцам, ведь белые прогнали их с насиженных мест, позарившись на богатые земли.
Дядя Эдвард полностью доверил защиту «Ривервинд» Тревору. Очевидно, именно по распоряжению майора войскам было позволено размещаться в усадьбе. Что ж, в каком-то смысле это даже неплохо. До прихода военных рабы волновались, боясь работать на полях, и у Леа не хватало духу, чтобы их обвинять. Если верить вездесущим сплетням, то банды свирепых индейцев могли в любую минуту обрушиться на плантацию.
Однако Тревору следовало хотя бы обсудить с ней свои намерения. И все же он не стал. В последнее время он вообще слишком скрытен.
Она снова поглядела на зажатое в руке письмо, адресованное дяде. Оно пришло сегодня утром. Даже если бы на конверте не было изящного дамского почерка, Леа поняла бы, что оно от женщины: бумага пахла лавандой. Единственным ключиком к имени отправительницы были инициалы — Э. Б. — и краткое обозначение обратного адреса — Новый Орлеан.
Она и не подозревала, что дядюшка состоит в переписке с особой женского пола, и потому не спешила отдать ему послание. Однако все равно придется сделать это. Лишь один человек знает о дяде больше, чем сама Леа. Бабушка Стэнтон — вот кому должно быть точно известно, была ли в прошлом Здварда какая-нибудь любовная история. Но выспрашивать у нее о личных делах дяди было как-то неудобно, это походило на предательство. Женщина, написавшая письмо, очевидно, хотела сохранить в секрете свое имя, иначе не обозначила бы его одними инициалами.
Леа оглянулась на звук чьих-то шагов, надеясь увидеть входящего в кабинет дядю. Но она остолбенела: в дверях, прислонясь к косяку, стоял Тревор и пристально смотрел на нее. Его вид одновременно и ужаснул, и взволновал ее. О, как он решителен и красив, мужествен и крепок. «Слишком даже крепок, черт возьми», — подумала Леа. В его гордой осанке не осталось и следа перенесенных прежде страданий от раны. Она похолодела: на Треворе была форма армии Соединенных Штатов.
Онемев от изумления, неожиданности и ужаса, девушка не отрываясь глядела на него. Ярко-синие брюки с желтыми лампасами красиво облегали его длинные мускулистые ноги. Китель более темного оттенка щегольски украшали сияющие золотые пуговицы и эполеты. На поясе висела сабля в ножнах, а за него были заткнуты лайковые перчатки. От начищенных до блеска черных сапог до сияющих карих глаз — все в нем указывало на солдата, нетерпеливо ожидающего сражения.
Кровь прихлынула к голове Леа, ей стало плохо.
Тревор медленно подошел к ней.
— Я собирался предупредить тебя, но все произошло так скоро… — Он посмотрел в окно и снова перевел взгляд на Леа. — Никто не думал, что они явятся раньше завтрашнего дня.
Леа закрыла глаза, чтобы не видеть Тревора в этой ужасающей ее военной форме. Наверное, если бы не его нетерпеливое желание поскорее вернуться в армию, то она бы не так сильно паниковала.
— Так ты… вернулся в строй?
— Нет, только на время присоединился к отряду. — Тревор коснулся ее щеки. — Это необходимо, Леа. Большинство людей, включая поселенцев, вне себя от ярости. Я обязан сделать все возможное, чтобы невинные индейцы не пострадали из-за преступлений маленькой шайки.
— Но как же плантация? Ведь мы тоже в тебе нуждаемся.
