Он прищурился.
— Попытаюсь?
— Вам обязательно повторять все, что я скажу?
Он разглядывал ее, как будто все это его забавляло.
— Вам было бы лучше ехать домой.
— Я хочу быть с Уиллоу. Если я буду там, может быть, отец не станет ничего делать.
— Может быть?
Она с отчаянием посмотрела на него. Что он, только и будет так издевательски, с насмешкой повторять ее собственные слова. Он обращался с ней, как будто с пятилетним ребенком.
— Не знаю, — честно сказала она. — Я уже не знаю его.
Он не хотел пропускать ее. Она могла обманывать. Но он не знал, как остановить ее, разве что связать по рукам и ногам. И на самом деле решение должна была принимать Уиллоу.
Лобо бросил последний взгляд на дорогу. Если люди Ньютона приедут, то нет смысла ждать здесь. Он должен вернуться на ранчо и подготовить такую встречу, которой, он был уверен, Алекс Ньютон не ждал. Он коротко кивнул ей.
— Я поеду с вами, — сказал он.
Лобо не предложил помочь ей сесть в седло. Он не хотел делать ничего, что она могла бы понять как приглашение остаться на ранчо.
Сейчас ему хотелось, чтобы все они уехали: Уиллоу, Эстелла, дети, все, кроме Брэди и его самого. Они вдвоем могли оборонять ранчо лучше, если не будет о ком беспокоиться. Он не думал, что Уиллоу смотрит на это так же, как он.
Они ехали рысью, не разговаривая друг с другом. Из трубы дома уже поднимался дымок, и ранчо выглядело уютно и гостеприимно. Он задумался, как все здесь будет выглядеть через несколько часов, если дочка Ньютона сказала правду. В уме он уже готовил план боя. Пятьдесят человек. Но большинство из них будут пастухи, не имеющие вкуса к бою — особенно против женщин.
Проблема была в Келлере с его группой. Лобо уже имел случай увидеть, как мало тот ценил жизнь женщины и детей. И он знал, что при их последних двух встречах Келлер опозорился, и ему надо было как-то восстановить репутацию сильного человека.
Все дело было в том, чтобы отделить ковбоев от наемников.
А что потом? Если каким-то чудом или хитростью он сумеет склонить Ньютона отказаться от дальнейших попыток нападения на ранчо Уиллоу, тогда что? Ему придется уехать. У него не было выбора, совершенно никакого. Он не мог повесить на шею Уиллоу свою репутацию или потенциальную опасность, которую он представлял. И также не мог связать ей руки человеком, не умевшим ни читать, ни писать. До сих пор она смотрела на него снизу вверх, смотрела на него с уважением. Он не мог вынести возможность того, что постепенно уважение сменится презрением или, хуже того, жалостью. В тот день она отмахнулась от его необразованности, но он не мог. Слишком долго был с ним этот источник глубокого раздражения и отчаяния. Он крепче сжал поводья, и лошадь, не понимая, мотнула головой. Как раз когда Лобо успокаивал животное поглаживанием шеи, дверь дома отворилась, и он увидел Уиллоу.
Серый рассвет теперь прорезали лучи солнца, осветившие горы, и их яркость коснулась Уиллоу, заливая ее золотым светом. Ее лицо выглядело таким свежим, юным и полным ожидания, а синева глаз сияла драгоценной глубиной.
Страдание, столь сильное, что чуть не согнуло его пополам, пустило корни в его сердце и разрослось до самых чресл. Так мало времени. Так чертовски мало времени.
Он внимательно вглядывался в лицо Уиллоу, такое радостное и приветливое при виде его. Он увидел, как его выражение медленно менялось, когда она увидела сзади его Марису. Лицо, столь проникнутое надеждой несколькими секундами ранее, стала заполнять тревога.
Она сошла с крыльца в тот момент, как Брэди вышел из сарая.
— Мариса? — Голос Уиллоу звучал озадаченно. Время для посещения было слишком ранним.
Лобо и Мариса спешились и подошли к Уиллоу. К ним присоединился Брэди.
— Люди моего отца приедут этим утром, пятьдесят или больше, — сообщила Мариса. — Он сказал… сказал, что сделает все, чтобы выжить вас отсюда. Я хотела предупредить вас.
Уиллоу замерла.
— Я надеялась…
— Знаю, — сказала Мариса. — Я тоже надеялась.
— Спасибо, — мягко произнесла Уиллоу. Мариса была в нерешительности.
— И что вы собираетесь делать?
— Оставаться, — заявила Уиллоу. — Я не собираюсь позволить им сжечь это место.
— Вам нельзя оставаться. Мой отец… не знаю даже, на что он будет готов пойти.
Лобо вмешался.
— Я останусь. Вы, Уиллоу, отвезите маленьких в город.
Брэди подвинулся к нему.
— Я тоже останусь.
Уиллоу переводила взгляд с одного на другого.
— Я не собираюсь бежать и оставить вас одних драться за мои интересы.
— Если вы не думаете о себе, подумайте о детишках, — грубо сказал Лобо.
— Алекс не причинит им вреда.
Лицо Лобо выразило сильнейшее раздражение.
— Да разве вы не слышали, что она только что сказала, черт побери?
Уиллоу стояла несколько мгновений, размышляя.
— Их может отвезти Чэд.
— А если они натолкнутся на людей Ньютона, как вы вчера?
Уиллоу сжалась, вспомнив понесших лошадей.
— Я не уеду, — упрямо сказала она. — Может быть, Мариса…
Все повернулись и посмотрели на Марису. Она медленно кивнула.
Она собиралась остаться здесь, но, может быть, она сумеет найти помощь в городе и вернуться. Может быть, Салливэн придумает, что делать.
В тележку быстро впрягли лошадей, протестующих близнецов и Салли Сью усадили в нее с Чэдом и Марисой на переднем сиденье.
Лобо привязал лошадь Марисы сзади. Эстелла вышла посмотреть, но тоже отказалась ехать.
— Я могу перезаряжать оружие, — сказала она с решимостью, поразившей остальных.
Они все смотрели вслед тележке, медленно удалявшейся по извилистой дороге. Потом Лобо повернулся к Брэди.
— Надо все приготовить.
У Лобо был готов план действий, и он обсудил его с Брэди.
Как только люди Ньютона приблизятся к ранчо, Лобо взорвет один из зарядов в земле. Он надеялся, что взрыв отобьет у некоторых людей Ньютона охоту подъезжать ближе. Если это их не остановит, Брэди с сеновала должен подорвать второй заряд, а Лобо третий. Они надеялись, что атакующие подумают, что защитников ранчо больше двух.
Лобо с Брэди договорились о тактике, потом поделили добытое днем раньше оружие, уверившись, что все оно заряжено. Эстелла с Брэди пошли в сарай, а Уиллоу с Лобо в дом. Обе женщины умели заряжать и стрелять, такое умение было необходимо в местности, где водились гремучие змеи, волки и другие опасные животные. Но ни одной из них не приходилось целиться в человека.
Лобо занял позицию у окна. Он подумывал, не разбить ли стекло, но пока не стал. Возможно, это не потребуется.
Его глаза обратились к Уиллоу, стоявшей рядом, как если бы она была частью его самого. И так оно и было. Неважно, что случится в следующие несколько часов, но память о ней, стоящей рядом, о ее таких ясных и синих глазах, что хотелось плакать, о чуть дрожащих губах, о решительно приподнятом подбородке всегда будет с ним. Он дотронулся ладонью до ее щеки, чувствуя ее мягкость, и провел пальцами по тонким линиям лица, запечатлевая его в своем уме, в своей памяти, в своей душе. Потребность — мечта — была так сильна, так непреодолима, что он почувствовал, как дрожит.
