— Мадам, мистер Чиппендейл находится во дворе. Он просил немедленно сообщить о вашем приезде.
— Нет, подожди, — приказала Кэтрин. — Сначала я сама хочу все осмотреть. Отведи Томми на кухню и поиграй с ним немного.
— Да, мадам, — без особой охоты согласилась служанка. Миссис Чиппендейл недавно уволила няню и ей приходилось заботиться о малыше чаще, чем ей хотелось, особенно в последние дни, когда началась суматоха с переездом. Она забрала у хозяйки накидку и шляпу, затем взяла Томми за руку и повела вдоль коридора к кухне на нижнем этаже. Вкусный аромат имбирных пряников встретил их, когда открылась и затворилась занавешенная сукном дверь. Повар уже занимался своим делом.
Кэтрин оглядела прихожую. Она оказалась довольно узкой, как это было принято во многих городских особняках, а лестничный пролет незатейливо и круто устремился к следующему этажу. Везде было светло и просторно. Прохлада стен оттенка слоновой кости компенсировалась густым красно-коричневым тоном полированных полов. Над боковым столиком Томас повесил один из своих больших фигурных золоченых подсвечников, украшенных ветвями, листья на которых были снабжены гнездами для высоких свечей. Она прошла в большую гостиную. Кэтрин подумала, что в этой комнате он, должно быть, впервые встретил вдову и ее ребенка, которые теперь работали слугами в доме Изабеллы. В тот день эта комната, наверно, выглядела совсем по-иному. Сегодня же стены были занавешены голубым шелком, позолота отражалась в новых парчовых занавесках, висевших на окнах, над которыми возвышались резные карнизы. Прямоугольный ковер радовал глаз цветными узорами розового, светло-зеленого и голубого цветов, подчеркивая обитый шелком диван и кресла, которые прежде украшали ее гостиную в Сомерсет-Корте. Что же касается остальной мебели, Томас пополнил ее действительно отличным столом с инкрустированными узорами, сочетавшимися с ковром и белым алебастровым потолком.
Кэтрин прошла в соседнюю столовую и нашла там любимую мебель, которую выгодно оттеняли новые предметы. Кэтрин отложила посещение кухни, чтобы Томми не подумал, что за ним пришли, и заглянула в две комнаты нижнего этажа. Одна оказалась небольшой столовой, примыкавшей к кухне, а другая служила местом уединения Томаса от семейной жизни, где можно было спокойно работать, рисовать и чертить, не опасаясь, что ему помешают, как это случилось бы в конторе, которой, без сомнения, отвели место в одном из зданий с окнами, выходившими во двор. Все четыре стены занимали его книги, создававшие пестрый фон для черных, сочных тонов йоркширской мебели, а также большому столу для черчения из красного дерева и стоявшему у камина креслу, обитому бордовой кожей. У стены стояли картины, видно, он предоставит Кэтрин право выбрать для них место. Крайней был портрет Томаса, нарисованный, когда он работал еще в Йорке. Он был изображен серьезным, черные глаза встречали взгляд зрителя, с какой бы стороны тот ни смотрел на портрет. Густые черные волосы были небрежно зачесаны по прихоти тех дней, но позднее он стал завязывать их хвостиком на затылке, чтобы не отстать от моды, хотя никогда особо не наряжался и не пудрился. Последнее ему вообще было не по вкусу. В целом, на картине было изображено умное лицо целеустремленного и самонадеянного мужчины. Мало кто из тех, кто смотрел на него, мог угадать, сколь нежно и романтично он способен любить женщину, которой отдал предпочтение.
Кэтрин продолжила осмотр на верхнем этаже. Здесь ей было все знакомо, комната обставлена почти так же, как в прежнем доме, вплоть до занавесок, на полу лежал ковер из прежней гостиной, кремовая, обитая шелком мебель стояла у стен розового цвета, здесь сам бог велел пить чай или играть в карты, если у нее вновь появится желание приглашать гостей. Клавесин, который Томас год назад подарил ей на день рождения, стоял у окна, чтобы свет падал на листы с нотами. На другой стороне лестничной площадки она обнаружила две спальни, они были больше остальных, но обе отличались уютом и качеством мебели. В одной стояла новая кровать с четырьмя столбиками с занавесками из розового Дамаска, в другой — старая, обитая шелком медово-золотистого цвета. Книга, лежавшая рядом с подсвечником на столике возле постели, говорила о том, что Томас спал здесь предыдущей ночью. Выбор оставался за Кэтрин, она могла предпочесть либо старую кровать, либо новую.
Она поднялась на самый верх, заглядывая в каждую комнату, и не забыла о мансарде, где расположились слуги. Она снова спустилась на главную площадку и услышала, что Томас из прихожей зовет ее. Кэтрин подошла к краю лестничного марша и посмотрела вниз — он стоял у основания лестницы, снежинки, словно блестки, сверкали на его плечах и черных волосах. Томас первым делом заметил, что она не в трауре, хотя лицо ее по-прежнему мрачное и серьезное. Пока она спускалась вниз, ее теплая зимняя одежда напомнила ему спелую клубнику.
— Тебе нравится дом?
— Он просторный и хорошо обставлен, — призналась она, выражая сдержанное одобрение, и прошла мимо него в гостиную. Будто чувствуя холод, она близко подошла к камину и протянула руки к огню. Свет от языков пламени замерцал на ее одежде. — Я хочу кое-что сообщить тебе. — Ее голос дрогнул. — Я снова беременна.
В комнате воцарилась тишина, только тиканье часов и шепот пламени нарушали ее. Он откашлялся.
— Когда роды?
— В августе.
Этот ответ поведал ему то, о чем он догадался, как только она сказала ему о беременности. Третий ребенок был зачат в ту ночь, которая оказалась столь мучительной для обоих.
— Свет рождается во тьме, — тихо сказал он. — Этот ребенок ни в чем не виноват и я с радостью встречу его.
Кэтрин задрожала всем телом, опустила голову и прикрыла глаза ладонями. Он увидел, что с ее пальцев капают слезы, похожие на хрустальные шарики. Томас не выдержал и обнял ее. Почувствовав руки мужа, она прижалась к нему и спрятала лицо на его плече. Он не знал, плакала ли она из жалости к себе, из-за нежеланной беременности или из-за того, что оказалась в плену брака, тяготившего ее. Немного успокоившись, она отстранилась, вытерла глаза и ни словом не обмолвилась о приступе отчаяния, случившемся с ней.
— Эта комната весьма элегантна. — Она подошла к столику и провела кончиками пальцев по инкрустированному узору на древесине красной тропической породы. — Я думаю, что этот новый стол самая красивая вещь, которую ты сделал. В нем сочетаются все цвета, какие можно обнаружить на хвосте павлина. Он такой блестящий! Столько голубых, пурпурных и янтарных оттенков! Наверно, эти зеленые листья сделаны из клена. Я права?
