— Почему? — не унимался Блэкуэлл.
— Она меня ненавидит. — Алекс с усилием подавила желание кинуться ему в объятия. — И постоянно грозится, что раскусит меня, что расскажет Джебалю обо всем, что я скрываю. Она мечтает уничтожить меня.
— И что же ты скрываешь, Александра? — Черные глаза Ксавье прожигали ее насквозь.
Она промолчала. Все мысли о любви моментально испарились. В голове был полный хаос.
— Ну что ж, давай начнем сначала. Мы уже знаем, что ты никогда не была замужем за английским дипломатом, умершим в Гибралтаре. Почему ты лгала?
— Когда я попала сюда, меня осмотрели со всех сторон. — Она устало уселась на кровать. — И узнали, что я не девственница. Тем не менее требовался предлог, чтобы не допустить Джебаля к себе в постель. И идея изображать убитую горем молодую вдову оказалась не такой уж плохой. Он на целый год оставил меня в покое.
— Да, это был разумный шаг, — согласился Блэкуэлл и тут же огорошил ее следующим вопросом: — И кто же он был? Тот, первый любовник?
Алекс выложила всю правду, кроме той мелочи, что с Тоддом они расстались на сто девяносто два года позднее, в будущем.
— Мне жаль тебя, — произнес Блэкуэлл. Его голос был полон сочувствия. Алекс, затаив дыхание, заглянула ему в глаза.
— Но теперь это не имеет значения. — Она медленно встала и приблизилась к Ксавье.
На этот раз он не отстранился. Алекс встала перед ним и погладила по широкой сильной груди. Он вздрогнул.
— Ксавье, — прошептала она, касаясь горячей, гладкой кожи. — Ксавье, я ужасно скучала по тебе.
Он взял ее за руки. Накатившая на Алекс волна страсти оказалась столь мощной, что у нее едва не подогнулись колени.
— Но почему? — спрашивал он. — Почему ты скучала без меня?
— По-моему, ты должен это знать.
— То, что случилось между нами, было лишь удовлетворением физической потребности — не больше. — Он пытливо смотрел ей в лицо, которое исказилось от боли, словно он дал ей пощечину.
— Неправда! — вскричала она.
— Правда. — Он выпустил руки и отступил подальше. А потом, старательно избегая ее взгляда, спросил: — Что с моими людьми?
У Алекс не укладывалось в голове, что он совершенно, ни капельки ее не любит. Что она привлекает его только возможностью заняться сексом. Ведь в ту ночь, когда была уничтожена «Жемчужина», он защищал ее ценой собственной свободы — вместо того чтобы выдать охране и навсегда отделаться от нее. Может быть, он старается обмануть не ее, а себя? Он должен, он обязан влюбиться в нее. Только так. Иначе два года в рабстве в Триполи коту под хвост!
— Что с моими людьми? — повторил он.
— Работают в каменоломне, — машинально ответила она.
— Сколько их осталось?
— Погибли еще пятеро.
Капитан помрачнел и сел на кровать.
Алекс подошла к нему, сгорая от сострадания и нежности, позабыв про обиду. Обняв его, она зашептала:
— Ксавье, мы должны бежать отсюда — ты и я — и немедленно!
Он молчал.
— Нам никогда не удастся освободить твой экипаж, и ты должен это понять.
— Может быть, если я буду на свободе, мне удастся их выкупить, — упрямо сказал он.
— Переговоры о выкупе ведутся уже давно, однако паше доставляет удовольствие играть в кошки-мышки с Нильсеном и консулами в Тунисе и в Алжире. Все в один голос твердят, что с этим дикарем невозможно иметь дело.
Блэкуэлл смотрел на нее. Она несмело улыбнулась.
— Устроить нам побег не так уж трудно. Из дворца можно выбраться через тайный проход. Помнишь, я говорила про него? Единственное, что нужно, чтобы нас тут же взял на борт какой-нибудь датский корабль. А уже в море можно будет перебраться на американское судно.
— Александра, если ты могла вот так запросто бежать — почему до сих пор не бежала?
Алекс вздрогнула.
Он молча смотрел, ожидая ответа.
— Но я не могла бежать без тебя, — наконец прошептала она. — И это правда.
— Не верю. Я пропадал без вести почти целый год. А ты все равно сидела здесь. Почему? — Он вскочил.
— Ксавье, я знала, что ты вернешься. — Она тоже вскочила с кровати. — Я ждала тебя.
Он лишь хмыкнул, покачал головой.
— Александра, самое невероятное стечение обстоятельств забросило меня назад в Триполи — и ты не могла этого знать.
— Ты должен мне верить.
Он ничего не ответил.
— Ну хотя бы насчет моего плана побега ты согласен? — настаивала она. — И совершить его надо как можно быстрее. К примеру, на будущей неделе. К тому времени ты успеешь почти полностью восстановить силы!
— Да. На этом мы могли бы согласиться. — И он тут же подозрительно прищурился: — Только с какой стати ты вдруг так заторопилась? Ну, конечно, кроме того, что меня могут здесь найти?
Она не может сказать правду. Хотя с другой стороны, отмалчиваться тоже нельзя. Ведь на карту поставлена их жизнь, их свобода! О, безусловно, она не станет говорить о самом большом страхе. Что ему суждено быть казненным в середине июля. Однако она могла бы рассказать об остальном, чтобы суметь как-то переубедить другим способом.
— Ксавье, ты ведь уже понимаешь: если тебя застанут здесь, то непременно казнят, — с отчаянием сказала она.
— Тебе известно что-то, что неизвестно мне? — сердито спросил он.
— Нет, — солгала Алекс, нервно облизав губы. — Только то, что случилось за этот год. Ксавье, теперь американской эскадрой командует Пребл. В октябре «Филадельфия» села на мель недалеко от берега, и капитан сдался паше. Но через три дня ветер переменился, и морякам паши удалось освободить корабль. О, это отличное военное судно, Ксавье. На нем числилось около трехсот человек экипажа. И его захват сильно осложнил отношения между Триполи и Штатами.
— Представляю. — Он не спускал с нее глаз.
— Дальше, — продолжала Алекс, чувствуя себя неловко под его подозрительным взглядом. — До самой зимы Пребл пытался договориться о выкупе. Но паша, как и в переговорах о твоем экипаже, водил коммодора за нос. И тогда в феврале Пребл послал людей, которые должны были потопить «Филадельфию». Примерно так же, как мы потопили «Жемчужину». Вылазка была успешной. Корабль разлетелся в щепки. Паша возненавидел Штаты пуще прежнего. Я уже не говорю о том, что наши корабли курсируют в водах Триполи. Теперь и речи быть не могло о получении денег, несколько лет назад обещанных паше. А Пребл держал глухую блокаду, и ни одному корсарскому судну не удавалось ни вырваться из гавани, ни проскочить в нее. Потихоньку стала ощущаться нехватка продуктов. Теперь даже здесь, во дворце, во многом себе отказывают.
— Как ты все хорошо знаешь!
Неужели она правильно угадала ужасный намек, скрытый в этих словах?
— То, что я сейчас рассказала, знают все обитатели дворца.
