— Ах! — Олконбери заключил Франческу в объятия, позволив ей уткнуться лицом в его грудь. — Не все мужчины так хороши и честны, как я, моя дорогая. Большая часть бледнеет от страха при одном звуке этого слова и уж совсем не испытывает желания броситься на колени и признаться в том, что любовь — это именно то, что они чувствуют. — Он ласково приподнял ее лицо. — Если бы вы сказали мне «да» две недели назад, то слышали бы мои признания каждое утро.
— Я знаю, — сказала Франческа, всхлипывая. — Мне надо было сказать «да».
Он тихо засмеялся и вздохнул.
— Конечно же, вам не надо было этого говорить. Я был глупцом, когда просил вас стать моей женой. Я знал, что вы в него влюблены. Ну, по крайней мере, я понимал, что вы не влюблены в меня. И, если только я очень сильно не заблуждаюсь, он вас любит.
Франческа вытерла глаза.
— Он нанял сыщика, чтобы тот навел обо мне справки. До того.
— Привык все держать под контролем… — вздохнул Олконбери. — Меня не удивляет его поступок.
— Ему следовало бы спросить у меня все, что он хотел знать… кто мои родители и что случилось с Сесилем, — добавила Франческа.
— Конечно, следовало. Ваши семейные тайны не пропечатаны в бульварных газетах, как его.
Она поморщилась при упоминании о том, что его семью поливают грязью едва ли не все газеты в городе. Эдварда это бесило, но он старался не показывать виду.
— Он этого не заслуживает.
— Никто из нас этого не заслуживает. Некоторые просто держатся лучше, чем другие.
— Хотите сказать, что он это сделал, потому что злился из-за сплетен? — Франческа смотрела на него с сомнением в глазах.
Олконбери ответил ей сардонической усмешкой.
— Я говорю лишь то, что на мужчин иногда находит блажь. Если бы я узнал, что вот-вот лишусь всего, что у меня есть, и при этом надо мной и моими братьями потешаются чуть ли не в каждой лондонской гостиной, и некая рыжеволосая бестия нахально врывается в мою жизнь, требуя, чтобы я все бросил и стал ей помогать, я бы тоже мог совершить поступки, о которых впоследствии пожалел бы. — Он наклонился к ней и, понизив голос до шепота, добавил: — Особенно если бы я находил ее неотразимой.
Франческа отстранилась, высвободившись из его объятий, и отошла. Эдвард сказал то же самое, он говорил, что его неодолимо влекло к ней…
— Вы просто пытаетесь меня утешить.
— Конечно. Но возможно, все так и обстоит. И какими бы ни были его мотивы тогда, сейчас он настроен серьезно. Я говорил, что он ворвался в мой дом еще до рассвета, требуя, чтобы я к вам пришел, чтобы вас успокоить?
Она пожала плечами. Ей бы больше понравилось, если б Эдвард пришел успокоить ее сам, что противоречило логике, ибо она велела ему не приходить. Она еще не готова была встретиться с ним лицом к лицу, но, поговорив о нем с Олконбери, она поймала себя на том, что очень, очень хочет его увидеть. Больше, чем когда-либо. И больше всего ей было неприятно то, что он заставил ее чувствовать себя так, как она чувствовала — вздорной, истеричной, капризной. И еще она очень сильно сожалела о том, что велела ему держаться от нее подальше.
— Он поступил непростительно грубо.
— Да, Эдвард де Лейси известный невежа, — ответил Олконбери. — Варвар прямо-таки, не имеющий представления о хороших манерах. — Франческа злобно на него уставилась. — О чем он думал, явившись в мой дом до рассвета, с мутными от пьянства глазами, в таком виде, словно его волоком тащили по мостовой до самого моего дома, а потом еще и посмел не попросить, а прямо-таки приказать мне отправиться утешать женщину, которой, как ему случайно стало известно, я сделал предложение? К женщине, с которой его видели повсюду в городе, смею добавить, что наводит всех окружающих, в том числе и меня, на мысль, что его намерения входят в явное противоречие с тем, что он на самом деле делал. Этот мужчина, должно быть, безумец. Или, возможно… всего лишь влюблен.
С Франчески было довольно. Возможно, так и есть. Ей определенно хотелось думать, что так оно и есть.
— Спасибо, что пришли, Олконбери. — Голос ее обрел силу. — Ваши советы всегда для меня бесценны.
Он улыбнулся:
— Будем надеяться, что на сей раз, вы из них извлечете пользу. — Он вдруг замер, принюхиваясь. — И поскольку я оказал де Лейси неоценимую услугу этим утром, могу я насладиться чашкой его кофе перед уходом? Не знаю, смогу ли я ненавидеть человека, который убедил вас уговорить миссис Дженкинс заварить для меня кофе.
У Франчески сводило живот, когда она постучала в дверь Эллен Хейвуд. Сегодня она имела возможность получить более детальное представление о том месте, в котором жила Джорджиана. Ступени были чисто выметены, и на окошке возле входной двери стоял горшок с яркими цветами. Сад вокруг дома был большим и ухоженным. Судя по всему, дела у этой семьи пошли в гору, и Эллен пообещала, что отныне отношения между ними изменятся, но Франческа все равно затаив дыхание ждала, когда откроется дверь.
— Пожалуйста, заходи, тетя Франни, — сказала Джорджиана. Глаза у девочки сияли, когда она очень вежливо присела в реверансе.
Франческа, испытав громадное облегчение, ответила племяннице тем же.
— Спасибо, мисс Хейвуд. Приятно видеть вас вновь.
Джорджиана рассмеялась и бросилась обнимать Франческу, обхватив ее руками за талию.
— Я так рада, что ты пришла! Кажется, прошло так много времени с тех пор, как ты была последний раз!
Франческа крепко обняла девочку.
— Да, так и есть. Но я привезла тебе кое-что, и мне потребовалось время, чтобы все упаковать.
— Я и так рада тебя видеть, — застенчиво сказала Джорджиана.
Однако когда мистер Дженкинс вытащил из экипажа большую коробку, глаза у девочки расширились и загорелись. Она оглянулась почти опасливо, но Эллен, которая вышла на крыльцо, доброжелательно кивнула.
— Доброе утро, — сказала ей Франческа.
Эллен поклонилась.
— Доброе утро, леди Гордон. Вы зайдете?
Мистер Дженкинс занес поклажу в гостиную, где Франческа принялась распаковывать коробку. Она привезла несколько платьев для Джорджианы, книги и медальон, который несколько лет назад передала ей Джулиана. По мере того как Франческа доставала вещи из коробки, Джорджиана все больше приходила в восторг. Словно Санта-Клаус решил навестить ее, не дожидаясь Рождества. Сделав над собой некоторое усилие, Франческа подавила раздражение на Эллен и ее брата, не дававших ей видеться с девочкой долгих шесть месяцев. Она пыталась утешить себя тем, что Джорджиана выглядела здоровой и ухоженной, темные волосы ее имели здоровый блеск и были аккуратно причесаны, щеки розовели, глаза сияли. Она не была избалованной, судя по тому, какой восторг вызвала у нее книжка с картинками — басни Эзопа — и простые, но милые платья, привезенные Франческой.
