Сделав еще глоток шербета, Хафза Султан задумалась. Она ни капли не сомневалась в том, что сын относится к ней крайне почтительно, но ведь это был Сулейман. Никогда не известно, как он поступит и что решит.
– Мы с Айше Ханым подружились. Она научила меня дворцовым премудростям. Когда я рожала Сулеймана, она стояла у моего изголовья. Я хочу сказать, Хюррем Ханым, что в ее сердце не было ревности. Ну а если и была, то она ее не показывала. Когда Ай Бала Хатун отправила тебя к нам в качестве приемной дочери Гюльдане Султан, матери Айше Хатун, почему, как ты думаешь, мы тебя приняли?
Хюррем с улыбкой смотрела на нее.
Валиде Султан добавила: «А ведь мы тебя полюбили. Мы разглядели в тебе ту наложницу, Хафзу, которую подарили султану Селиму. Вспомнили о нашем долге перед нашей дорогой подругой Айше Хатун. Гюльбахар Айше Хатун не стала, как мы все помним. Гюльбахар повела себя, как неразумный ребенок, и проиграла, а ты вела себя, как мудрый человек, – и выиграла».
Женщина перевела дыхание. Хюррем давно поняла, что Хафза Султан пришла к ней, чтобы сообщить нечто важное. А Валиде Султан, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце, внезапно произнесла те слова, ради которых шла сюда: «При дворе нашего повелителя все мы равны и в любой миг можем лишиться головы. Однако ссылка Гюльбахар стала для всех нас карой. Мы очень соскучились по шехзаде Мустафе, Хюррем Ханым».
Так вот что беспокоило мать султана! На мгновение Хюррем показалось, что от этих простых слов способно разрушиться все то, что она строила долгие месяцы. Сейчас она чувствовала, что единственное ее слово способно стать непоправимой ошибкой, выдав ее истинные чувства. Поэтому она молчала, лишь сжимая руки пожилой женщины. Ей хотелось, чтобы та сказала все, что собиралась, и ей стоило огромных усилий, чтобы глаза не выдали ее мыслей.
– Поэтому я прошу, чтобы мы во что бы то ни стало сообщили об этом повелителю и попросили его вернуть шехзаде обратно, потому что только так можно нашу тоску…
Хюррем больше не смогла сдерживаться. Выпустив руки Хафзы Султан, она радостно ударила в ладоши: «Хвала Аллаху!»
Валиде Султан растерялась. Хюррем радовалась идее вернуть в Стамбул шехзаде Мустафу? Она пыталась прочесть хоть какие-то мысли в ее глазах. Ее ставшие блекло-голубыми в старости глаза изо всех сил всматривались прямо в зрачки девушки, но все было напрасно – они ничего там не видели.
– Слава Аллаху! – твердила Хюррем. – Ваш внук Мустафа приедет в Стамбул! Так все мы утолим нашу тоску, а он познакомится со своими братьями.
Хафза Султан не верила своим ушам и глазам, но решила проверить девушку в последний раз:
– В самом деле, Хюррем Ханым… ты… Мустафа… здесь…
Она не знала, как договорить.
– Почему бы и нет, госпожа? – ответила Хюррем, глядя Валиде прямо в глаза. – Да дарует Аллах многих лет жизни нашему султану, но разве шехзаде Мустафа не является наследником престола? Конечно, его место здесь. Он должен быть у ног своего отца, повелителя мира.
Заметив, что пожилая женщина в полном замешательстве, она встала. Подошла к окну. Долго смотрела сквозь решетку на прекрасный пейзаж. Когда она вновь повернулась в Хафзе Султан, лицо ее вновь светилось улыбкой.
– Разве это будет плохо, госпожа? Вместе с шехзаде вернется в родной дом и Гюльбахар Хасеки, закончится давняя разлука. Забудется то, что было лишь минутным гневом. Мы ни в чем не сердимся на нашу Хасеки. Ведь она по всему старше нас. А нам лишь остается проявлять почтение. Кто мы такие? Мы люди маленькие, да к тому же совершили важную ошибку. Хасеки, простив нас, проявит благородство и величие. Как вы хорошо выдумали, матушка!
Хафза Султан только и смогла растерянно спросить: «Ты хочешь, чтобы приехала и Гюльбахар?»
– Конечно! – всплеснула руками Хюррем. – Кто может желать этого больше, чем я? Только так может закончиться разлука, начавшаяся по нашей вине, а мы избавимся от мук совести.
Тут Валиде Султан сдалась:
– Ну раз так, тогда давай вдвоем поговорим об этом с повелителем.
– Как вы прикажете, госпожа. Но я боюсь, что придется уговаривать еще и Ибрагима-пашу, ведь печать у него. А повелитель никогда не поступит против его совета. Давайте тогда сообщим обо всем Хатидже Султан, пусть она тоже поучаствует в уговорах.
Лицо Хафзы Султан мгновенно помрачнело.
– Он наш зять, Хюррем Ханым, но, видит Аллах, к чему скрывать, раз и Всевышнему ведомо, я ненавижу этого человека.
Теперь был черед Хюррем не верить своим ушам. «Ах вот как, – сказала она про себя. – В очередной раз я вижу, как важно мне расположение Хафзы Султан. Как хорошо, что я не попалась в бессмысленную ловушку зависти. Пусть Мустафа с его матушкой приедут, пусть думают, что он станет падишахом. Трон все равно достанется сыну Хюррем».
– Послушай, Хюррем, – сказала Хафза Султан. – Может быть, ты обидишься на меня за то, что я скажу. Но ты даже не можешь себе представить, каким кровавым бывает спор за трон. Селим Хан в свое время восстал против отца Баязид Хана, желавшего передать трон своему старшему сыну Ахмету. Он собрал войско и двинулся на него. Сын сражался с отцом. Селим был побежден, и султан издал фирман о его смертной казни. Мы пережили полные страха дни, однако, на наше счастье, восстали янычары, которые требовали: «Долой Ахмета!» Селим вновь собрал войско и на этот раз двинулся на Стамбул. Его отец начал упираться, что, пока он жив, трон никому не отдаст. Немало людей полегло с обеих сторон. В конце концов Баязид Хан согласился передать трон своему Селиму Хану, отцу Сулеймана. И знаешь, каким был первый фирман Селима?
Пожилая женщина перевела дыхание. Кровавые воспоминания стояли у нее перед глазами. Хюррем отрицательно помотала головой.
– Он решил своего отца отправить в ссылку, а братьев Ахмета и Коркуда, боровшихся за трон, задушить. Селим приказал убить всех их детей, даже новорожденных. А если бы Ахмет выиграл эту битву, то он приказал бы казнить и Селима, и моего Сулеймана. Мой муж Селим Хан шел пешком до Эдирне рядом с повозкой своего отца, которого он отправил в ссылку, потому что боялся, что тот передумает отрекаться от престола, сбежит и продолжит войну. Теперь ты меня понимаешь? Трон, конечно, – это сила, слава, почет, но стоит он на крови. Я очень люблю всех моих троих внуков, но, когда подумаю, какая судьба им предстоит, от ужаса не могу сомкнуть ночью глаз.
Она была очень откровенна. Что же, Хафза Султан должна была поверить, что Хюррем говорит так же искренне.
– Ничего не бойтесь, госпожа, – улыбнулась Хюррем, сжимая руку пожилой женщины. – Моя матушка в свое время благословила меня, а я тоже благословляю моих шехзаде. В моем сердце нет места никаким молитвам, кроме тех, чтобы Аллах даровал нашему повелителю и обоим моим шехзаде здоровья, счастья и благополучия. Мы верим в судьбу. Каждому предначертан свой путь. Что Аллах начертал в нашей судьбе, то и будет. Если Мустафе Хану суждено занять трон султана Сулеймана, то так и произойдет. А нам не пристало ничто иное, кроме как молиться о здоровье Мустафы Хана.
