– Не волнуйтесь, мэм, но ведите себя соответственно, – шепнул он ей на ухо, прижимая к себе и не давая дергаться очень сильно – Никто не пострадает, а вы поедете туда, куда захотите.
Анжелина попыталась спросить рейнджера, куда, по его мнению, она хочет поехать, но Дрю уже выкрикивал приказы ее братьям:
– Бросьте оружие на землю. Все. Если не хотите, чтобы я вышиб мозги вашей прелестной сестрице.
Братья замерли. Все посмотрели на Мэтью, который, в отсутствие Мигеля, всегда оставался старшим. Мэтью бросил на сестру взгляд, недовольный из-за ее глупости, и швырнул на землю револьвер и ружье. Остальные последовали его примеру. Анжелина не поверила своим глазам. Она и подумать не могла, что Мэтью предпочтет ее жизнь деньгам.
– Мудрое решение, – сказал Уинстон. – А теперь всем встать в сторонке, но так, чтобы я вас видел.
Все шестеро выстроились в ряд, как он им и приказал.
Мозг Анжелины лихорадочно работал: «Какого черта этот рейнджер здесь делает. Зачем ему меня похищать? Как он потом посмеет смотреть мне в лицо, если сам утащил моего мужа на верную погибель!»
С этой мыслью она изо всей силы побольнее лягнула его в ногу. Хватка Уинстона ослабла, и она высвободилась, резко повернувшись к нему лицом.
– Охх! – воскликнул он от боли. – Зачем вы это сделали?
– Да я бы вас убила, если б было чем... – прошипела она ему в лицо. – Вы...
Злобная тирада застряла у нее в горле, когда второй человек, которого она поначалу приняла за труп, поскольку он не принимал участия в этой перебранке, повернулся и сел. Анжелина с трудом поборола приступ удушья, когда увидела, как по его плечам рассыпались золотые волосы, а черные глаза, всегда жесткие и бесчувственные, замерли на ее лице. Любовь, которую она в них прочла, вновь оживила ее холодную, почти омертвелую душу. Она покачнулась, и Уинстон едва успел поддержать ее под локоть.
– Простите, мэм... падать в обморок пока еще рановато, у нас впереди много работы, Анджелина слабо кивнула, поблагодарив Уинстона за поддержку и несколько секунд постояла, опираясь на его руку, пока не почувствовала, что может идти сама.
Чарли поднялся и, машинально отряхнув пыль с рубашки и джинсов, направился к ней... Один, два, три широких шага – и они оказались в объятиях друг друга. Анжелина прижалась к нему так тесно, насколько смогла, суеверно боясь, что если ослабит свое объятие, он снова куда-нибудь исчезнет.
Он нежно, почти благоговейно поглаживал ее волосы, а она неотрывно смотрела на его лицо.
«Ангел, сошедший на Землю», – подумала она. Потом их губы встретились, и она забыла обо всем, кроме его объятий.
Еще совсем недавно Анжелине казалось, что она больше никогда не ощутит ни страсти, ни желания, ни всепоглощающей любви. Эти чувства, умершие в ней, когда она решила, что навсегда потеряла Чарли, теперь снова чудесным образом воскресли с его поцелуем. Она прижалась к нему, вкладывая в эту ласку все свои страхи, все свое желание и всю свою жажду любви.
Когда они, наконец, выпустили друг друга из объятий, лицо Анжелины было мокрым от слез.
– Как? Почему?.. – спрашивала она, – почему они сказали мне, что ты умер?
Чарли вздохнул и нервно пригладил волосы, другой рукой все еще придерживая ее за талию, словно опасаясь, что она покинет его, если он выпустит ее из рук.
– Это длшнная история. – Он взглянул через плечо на Дрю. – Так что я лучше прибергу ее на то время, когда мы уберемся отсюда подальше. Забирай-ка свои вещи, сестра, и поедем.
– Куда?
– Я расскажу тебе об этом позже. А сейчас я хочу побыстрее отделаться от твоих братцев. Теперь уж никто не сможет отобрать тебя у меня без смертельной драки. Но, будь на то моя воля, я бы предпочел не стрелять в твоих родственников.
Анжелина повернулась вполоборота, чтобы взглянуть, что происходит у нее за спиной. Все ее братья были крепко связаны и сидели на пыльной мексиканской земле. Дрю стоял перед ними с револьвером в руке. Поймав ее взгляд, он улыбнулся и поприветствовал ее, прикоснувшись двумя пальцами к полям шляпы.
– Желаю счастья, Анжелина. Вы спасли мою жизнь. Рад, что смог помочь вам устроить свою.
– Простите, что ударила вас. Я же ничего не знала.
Он пожал плечами:
– Бывали повреждения и похуже. Переживу. Она посмотрела мужу в глаза:
– А я думала, что ты ненавидишь всех янки.
– Некоторых из них. Этот, в конечном счете, оказался нормальным парнем.
– Понятно... – Анжелина упрямо смотрела в лицо мужа. «Что-то неуювимо новое появилось в его лице, – думала она, – будто прежняя напряженность уступила место мягкому добродушию и очевидной успокоенности».
Неохотно выпустив Чарли из объятий, Анжелина направилась к мешку со своими вещами, лежавшему в пыли там, где она его бросила. Повернувшись к мужу, она увидела, как они с Уинстоном склонили друг к друг головы, что-то обсуждая вполголоса. Она подошла к ним.
– Я побуду здесь с ними денек, а потом съезжу в Чихуахуа и оттуда пошлю кого-нибудь забрать ваших бртьев. К тому времени вы оба будете уже далеко отсюда. А они освободятся, я тоже буду там, где они меня не достанут.
Чарли кивнул. Он вытащил из кармана рубашки мятый, оторванный листок бумаги. Сунув его в ладонь бывшего полицейского, он сказал, улыбаясь:
– Танцевальный зал, о котором я тебе говорил. Бери его. Нам он не понадобится.
Дрю посмотрел на клочок бумаги, а потом на Чарли. Кивнул в знак благодарности и сунул этот ценный манускрипт в карман брюк. Оба смотрели друг на друга несколько секунд, и нерешительность сквозила в каждом их движении. Потом Чарли напряженно протянул Уинстону руку. Дрю сжал ее, и они потрясли руками, с минуту глядя друг другу в глаза.
При виде этого трогательного прощания у Анжелины сжало горло, и она нервно прикусила губу. «Еще меньше месяца тому назад эти двое были смертельными врагами. Что же такое должно было случиться, чтобы они не только простили друг друга, но и подружились?»
Чарли и Дрю прощались.
– Если понадобится поддержка, ты знаешь, где меня искать, – сказал Дрю.
Через несколько минут Анжелина и Чарли вывели Гейба из укрытия и умчались на север.
Они остановились на ночлег и разбили лагерь только тогда, когда совсем стемнело. Расставшись с Уинстоном и ее братьями, они скакали слишком долго и упорно, чтобы обстоятельно поговорить, хотя Анжелину просто распирало любопытство, потребность иного рода превзошла ее вопросы.