Она взяла его за руку и посмотрела прямо в лицо:
– Но нам сейчас это не нужно. Ты уже сделал этой комнатой весь дом. Я знаю, почему ты ненавидел Уайтторн: ты был здесь когда-то несчастным. Но ты привез нас сюда, и все вокруг изменилось. Мы стали семьей. Ты вернул нам то, что мы потеряли.
Роман сжал ее руку, но она не позволила себя обнять и продолжала всматриваться в его лицо.
– Любовь, которую я чувствую к тебе, теперь совершенно другая, не та, что была, когда мы встречались в этой комнате, – сказала она. – Мы были молодыми, неопытными и эгоистичными, еще мало знавшими жизнь. Теперь наши чувства сильнее. Нам нужно больше, чем одна комната. Нам нужен весь дом.
Он улыбнулся, глядя на нее, а потом уперся лбом ей в плечо:
– Это я должен был произнести такую речь.
– Тогда скажи.
– Я могу добавить только то, что я тебя люблю. Но это неподходящее слово, чтобы описать мои чувства. Во мне столько любви, что я могу от нее растаять, раствориться. Ты во мне, Триста, навсегда. Не было ни одного дня, когда бы я не думал о тебе и ты не была бы в моем сердце. Ты для меня все. Ты и Эндрю, семья, которую мы составляем.
Она упала в его объятия и поцеловала. Он обнял ее и закрыл глаза, наслаждаясь.
Она наткнулась на куклу, которую он продолжал держать в руке. Роман улыбнулся. Он положил куклу обратно на полку и неопределенно повел плечом.
– Вот так, – тихо сказал он. – Она дома.
Триста положила письмо на колени. От яркого солнца ее защищал зонтик. Перед ней бросали камни муж и сын, громко подбадривая друг друга.
– Великолепно! – объявил Эндрю.
Роман рассмеялся вместе с ним, вручил ему еще один камень, дал совет и отступил, чтобы Эндрю мог как следует размахнуться и обеспечить много отскоков камня от водной поверхности.
Этот камень подпрыгнул на воде семь раз. Отец и сын разразились радостными, полными самодовольства криками.
– Мне нужны еще камни! – объявил Эндрю.
Роман вернулся на одеяло и сел, тогда как Эндрю обыскивал берег реки для пополнения запасов.
– Как там в Лондоне? – поинтересовался Роман, показывая на письмо.
– Тетя Мэй пишет, что ее принимали повсюду. Похоже, что лорд Робертс стал героем дня. Наши страхи были напрасны.
– Светское общество имеет странные вкусы. Ему понравился Браммел, и им везде восхищались, даже когда он был на пороге тюрьмы для должников. Если вас полюбят, вы будете приняты везде.
– Они тебя полюбили?
– Конечно. Хотя меня считали затворником. Если ты не волочишься то за одной, то за другой девушкой, тебя считают затворником.
Триста с изумлением посмотрела на него:
– Ты никогда не ухаживал за дамами? Почему?
– Потому что я не мог найти женщину, за которой хотелось бы ухаживать. – Он повернулся и оперся на локоть, но тут внезапно его лицо перекосила боль. Роман поспешно сунул руку в карман.
В следующую секунду он вытащил деревянного солдатика. С отсутствующим видом он подбросил солдатика и произнес:
– Я уже встретил любовь моей жизни, так что смысла не было, верно?
– Почему ты не сказал мне этого, когда мы встретились?
– Почему ты не сказала мне, что никакого капитана Фэрхевена не было и после меня ты даже не думала о других мужчинах?
Триста открыла рот, затем закрыла и с такой растерянностью посмотрела на Романа, что тот рассмеялся.
– Выражение твоего лица заставляет меня вспомнить мою сестру в прошлом, хотя с того времени, как она начала мучить Джейсона, я не видел на ее лице ничего, кроме улыбок.
– О, Роман, не иронизируй над ее желанием переделать дом пастора. Она показывала мне его – книги навалены от пола до потолка.
– Ну и что?
– А что будет, когда у них появятся дети?
Роман рассмеялся:
– Ну, я уверен, к сроку, когда у них появятся дети, дом будет полностью переделан. Ты знаешь мою сестру.
– Да, непоколебимая воля Эйлсгартов. Она всегда проявляется в семье.
– Папа, смотри! – Эндрю вывалил на одеяло все собранное. Триста стряхнула грязь, попавшую вместе с четырьмя совершенно круглыми плоскими камнями.
– А, – кивнул Роман, глядя на камни с одобрением. – Отличные камни.
– А это что? – спросил Эндрю, забирая солдатика из руки Романа.
Поглядев на Тристу, Роман улыбнулся:
– Кое-что, что я храню для тебя.
– Это конный гвардеец. Отлично! Он поплывет на корабле, который я принес. Хотя мы можем и бросать камни.
– Делай что хочешь, – небрежно ответил Роман. – Я посижу здесь, чтобы составить компанию маме.
Эндрю нахмурился:
– Не сиди на солнце слишком долго, мама. Ты же не хочешь, чтобы твой будущий ребенок перегрелся.
Рассмеявшись, Триста пообещала поберечься.
Они снова остались одни. Эндрю принялся готовить кораблик для того, чтобы пустить его в озеро. Роман подвинулся к Тристе ближе и положил голову ей на колени. Она отвела волосы с его лба.
– Ты больше не собираешься бросать камни? – спросила она.
Он посмотрел вверх на облака, быстро пробегавшие по лазурному небу. Подул свежий ветерок. Солнце уже поднялось высоко, а внизу стелился легкий туман. Земля дышала, и ее дурманящий запах бил в ноздри. Роман устроился поудобнее и закрыл глаза.
– Я собираюсь остаться здесь.
Триста улыбнулась.
Имеются в виду солдаты Кромвеля. Кромвель был протестантом и выступал против церковной роскоши. – Примеч. пер.
Итальянский архитектор, представитель позднего Возрождения, основатель так называемого палладианства – нового стиля в архитектуре.
Обугленные кости (англ.).
