— Мама, я вижу, Робби стал для тебя большим авторитетом.
— Не надо язвить. С кем мне еще и поговорить, как не с ним.
— А как же Джесси, Бетти Элис, продавцы и покупатели в магазинах?
— Я смотрю, ты не в духе.
— Нет, мама, просто я немного устала слушать о том, что думает Робби.
Агнес не стала напоминать матери, что та когда-то не могла выносить этого человека, считая его чересчур простым. Люди могли меняться, в то же время в основе своей оставаясь прежними. Сущность ее матери была такой же, как и раньше, в детстве Агнес. Эта часть ее натуры продолжала играть основную роль. Как говорится, не избавиться леопарду от своих пятен. В некоторых местах они могут настолько побледнеть, что кое-кто по ошибке примет его за другое животное.
Агнес крепко зажмурилась и отвернулась, спрашивая себя: что с ней происходит? Она стала все придирчивее относиться к тому, что ей говорят. Когда она в прошлый раз заезжала в магазин, Джесси вызвала у нее досаду. Агнес считала, что сестра сильно изменилась. Она держалась так, словно всегда была хозяйкой и сама основала дело, забывая, что всем обязана Агнес.
Она проводила мать до двери и передала заботам Маккэна, который, как обычно, должен был довезти ее до автобусной остановки. Простились они прохладно.
Агнес вернулась в гостиную, ощущая непонятную дрожь, хотя в комнате было тепло от полыхавшего в камине огня. Опустившись на диван и поджав губы, закрыла глаза. «Никогда я не вернусь туда, никогда», — пообещала себе Агнес.
Тут ей в голову пришла другая мысль. Она решительно выпрямилась. К чему винить мать, если перемены произошли в ней самой. При жизни Чарльза она никогда не чувствовала себя в имении как дома. Временами ее невыносимо тянуло вернуться в квартирку над магазинами. Но когда мужа не стало, мысль о том, чтобы уехать, представлялась просто дикой. И в то же время она с тоской думала о том, что остаток жизни проведет бесцельно и скучно. По утрам Агнес, отдав распоряжения миссис Митчем, прогуливалась по парку. Она заставляла себя через силу есть и вежливо разговаривать. Не возмущалась, когда замечала непорядок, и это вошло в привычку и принималось как должное, к примеру, как в случае с Мэри Тайлер, которая в свои выходные пристрастилась тайком уносить домой пакеты с провизией. Агнес случайно увидела ее, гуляя в парке. Мэри не заметила хозяйку. В следующий выходной история повторилась. Агнес спрашивала себя, почему оставила поступок Мэри без внимания, и пришла к выводу, что о проделках Мэри мог знать еще кто-то из прислуги, а ей не хотелось, чтобы поднялся шум и пошли разговоры. Да и в конце концов так ли уж важен пакет с провизией? Они с Чарльзом посмеялись бы над этим, но его больше не было рядом с ней…
В первые недели после смерти Чарльза Реджи приезжал по вечерам, а два раза в плохую погоду даже оставался ночевать и спал в своей комнате. Но уже около месяца Агнес не видела его. Если бы он был в госпитале, она бы могла съездить к нему. Но Реджи уехал на юг, в какую-то клинику, где один из врачей, как говорили, творил чудеса, делая блестящие пластические операции.
Минут через десять в дверь постучал Маккэн.
— Она успела на автобус, — бодро доложил он, входя в комнату. — Снова пошел снег. Опустить шторы, мэм?
— Да, пожалуйста, Маккэн. Сейчас так быстро темнеет.
Он опустил шторы и занялся камином: разложил дрова по краям, оставив свободной середину.
— Ничто не сравнится с камином, правда, мэм? Приятно, когда горят дрова.
— Да, от них становится так уютно.
— Будете ужинать в столовой или подать вам сюда?
— Спасибо, Маккэн, я бы поужинала здесь. Но передай миссис Митчем, что я не очень проголодалась, потому что плотно пообедала.
— Миссис Митчем не согласилась бы с вами, мэм. Она говорит, что вы поклевали чуть-чуть, совсем как птица, но я ей передам ваши слова.
Оставшись одна, Агнес обвела взглядом комнату. Ее окружала тишина. Даже огонь перестал потрескивать в камине. Снег всегда приносил с собой особое спокойствие, приглушая звуки, вбирая в себя темноту ночи. Ей казалось, что снег проникает и в нее и холод постепенно сковывает тело и разум.
Агнес вдруг резко поднялась с дивана. Ей захотелось переодеться к ужину. Это вошло у нее в привычку. Чарльз никогда даже не намекал ей, но Агнес и сама знала: в таких домах, как этот, так было заведено. Теперь же случались дни, когда менять платье ей не хотелось. Однако сегодня Агнес чувствовала, что ей обязательно надо переодеться. И вообще, нужно было найти себе какое-либо занятие. Как Агнес жалела, что у нее не было подруги. Ей казалось немного странным, но она могла бы подружиться с Элейн. Они успели понравиться друг другу за то время, когда им случалось видеться. Но теперь у Элейн новая счастливая жизнь.
Проходя через холл, Агнес подумала, что было бы хорошо зайти в кухню и поговорить, облегчить душу. Но этим она бы только смутила прислугу. Хотя у Чарльза это хорошо получалось. Он деловито усаживался за стол и принимался угощаться свежеиспеченными пирожками. Агнес даже видела однажды, как кухарка шлепнула его по руке, словно маленького мальчика.
Что же ей надеть? Наверное, что-нибудь потемнее. Но почему обязательно черное? Она носила траур три месяца. Чарльз вообще был бы против этого, но, как сказала ей мать, существуют такие вещи, как уважение и приличия, и с этим нельзя не считаться.
У нее было темно-фиолетовое платье, цвета спелой сливы. Оно всегда ей нравилось. Такой наряд не погнушалась бы надеть и миссис Бреттон-Фосет. Агнес купила его в магазине в Харрогите, Чарльз помогал выбирать.
Маккэн вкатил сервировочный столик с ужином. А после доложил сначала в кухне, а потом миссис Митчем, что хозяйка надела свое любимое платье с пышной юбкой. Все дружно решили, что это добрый знак, хотя миссис Митчем не удержалась от замечания: «Раньше траур носили год. Но времена сейчас не те. После войны все стало другим».
Агнес перешла к десерту. И когда услышала в холле голос, чуть не поперхнулась пудингом. Она узнала этот голос, но приказала себе остаться на месте. Держа ложку у рта, посмотрела на дверь: на пороге появился Реджинальд.
— Добрый вечер, — поздоровался он.
Агнес встала и пошла ему навстречу, машинально сжимая в руке ложку.
— Как дела?
— Нормально. А ты как? Куда это направляешься с ложкой?
— Ой! — Агнес рассмеялась, потом кивнула в сторону столика. — Вот заканчиваю ужинать. — Она снова повернулась к нему и обратила внимание, что его верхняя губа стала теперь полнее, а нижняя имела более четкую форму.
— Садись, — сказал Реджинальд. — Интересно, осталось ли что-либо на мою долю? — Он показал на тарелки.
