Александр Гелиос и Птолемей Филадельф, сыновья Египта. Царские дети. Девочка обладала большей силой, но и мальчики вполне подходили.
Можно ли счесть их принесенными в жертву помимо их воли? Это не имело значения. Хризата, жрица Гекаты, хотела набраться энергии, заимствуя ее у неба. И, наконец-то, она узрела горькое озеро ненависти.
Вытащив висевший на поясе кинжал, она перерезала горло младшему. Нежная кожа сразу поддалась. Глаза мальчика широко раскрылись, но он не сопротивлялся и не мог пошевелиться. Хризата положила Птолемея на берег, позволяя ночному светилу взять свою долю.
Подняв Александра, Хризата перерезала горло и ему, уставившись в бессмысленные, словно у жертвенного козла, зрачки. Неподобающее поведение для царского отрока! Кровь потекла в кратер, смешиваясь с темной жидкостью, даром Гекаты.
— Я призываю тебя, — ликующе воскликнула Хризата. — Приди ко мне!
Все на мгновение замерло. Открылся Аид, покрывая инеем доспехи римлян.
Из бездны начал падать снег.
Через границу между мирами устремились призраки. В озере образовался стонущий водоворот. Сквозь поверхность замерзающей воды пробились пальцы, а за ними — тысячи и сотни тысяч теней. Они взывали к царской крови. Убийцы и герои, воины и женщины, младенцы и старики — каждый выходил на жестокий багровый свет луны. Позади них пустел подземный мир.
— Геката! Услышь меня! — закричала Хризата. — Возьми их — бойцов и раненых, умирающих и мертвых! Я посвящаю жертвы тебе! Насладись ими!
Земля содрогнулась, завыли псы Гекаты. Хризата слышала, как рычит громадный Цербер.
Тени пили жизни убитых мальчиков. Кровь вливалась в мертвых.
Раздались жуткие звуки — лязг цепей и восторженная песнь богини. Геката восставала, завершилось ее изгнание. Внезапно из расселины поднялась тень Марка Антония, полная боли и страданий. Муж Клеопатры мчался быстрее вихря.
Но колдунья рассмеялась. Он опоздал.
Антоний застонал, и его вопль отразился эхом в Аиде и Верхнем мире. Он схватил своих сыновей, но младший уже не дышал. Старший умирал. Марк Антоний выругался. Призрак держал в объятиях собственных погибших детей.
Клеопатра присела и совершила гигантский прыжок над римским войском. Она приземлилась неподалеку от Хризаты с выпущенными когтями-лезвиями.
Поле боя содрогнулось. Жрица примерилась и вонзила ногти в луну. Затем швырнула ее через кратер, используя острия полумесяца в качестве копий. Та завертелась в воздухе, но Клеопатра подняла длань и отбросила ее в сторону.
Казалось, будто царица увеличилась в размерах, раздуваясь от хаоса и войны. Тело ее было телом львицы, руки превратились в змей. Но лицо оставалось прежним.
Царица оскалила клыки, намереваясь вонзить их в Хризату.
Луна пронеслась над полем брани, убивая тех, кого коснулась, и поджигая траву. Тени устремились за ней, подобно армии, ощетинившейся острыми зубами. Призраки жадно разинули рты, всей крови мира им было мало.
Озеро наполнилось душами, а наверх начало подниматься что-то еще. Тьма Аида, с которой стекали воды Леты.
Луна становилась то ослепительно-яркой, то полностью черной. Она отскакивала от стен кратера. А в нем уже появились исполинские пальцы, мокрые пряди, посиневшая от холода кожа. Заблестели глаза, в которых отражались звезды…
— Геката! — восторженно взвизгнула Хризата. — Госпожа!
И тут дочь Западного Ветра, которую недавние события повергли в ужас, оставила Клеопатру и набросилась на Хризату.
Битва словно замедлила темп. Царица повернулась, волосы ее развевались. Где псил? Август недоуменно огляделся. Ветер начал дуть в лицо войскам императора, швыряя песок им в глаза.
Вихри окружили жрицу, и Клеопатра бросилась к ней.
Стоявшая рядом с Августом Ауд выпустила нити судеб, и те вновь соединились. Сейдкона безвольно опустилась на землю, чувствуя близкий финал. Пусть будет, что предначертано. Больше она не в силах ни на что повлиять. Что случится с Сохмет, произойдет и с Клеопатрой. И тогда весь мир изменится.
Колдунья извивалась и рычала, ее чешуя отлетала в разные стороны. Клеопатра сражалась с Хризатой прямо у входа в Аид. Жрица кусала царицу, корчась в ее объятиях.
Усем что-то прокричал ветру, но тот больше его не слушал. Его создания накинулись на ведьму из Фессалии вместе с Клеопатрой. Август, потрясая кулаками, начал атаку на врагов.
Сейчас он натянет тетиву…
Увидев тварь, поднимающуюся из кратера, он отчетливо понял, что ее нельзя допустить в мир живых.
Позади Хризаты поднялся Марк Антоний. Пролитая кровь и заклятия придали силы и взбодрили его. Охваченный ненавистью, он устремился к колдунье.
Хризата не беспокоилась из-за призрака. Он не причинит ей вреда, пока действовали чары. А Геката все еще насыщалась жертвами, принесенными в ее славу. Хризата была уверена в себе. Вокруг нее толпились тени, лакающие кровь.
Клеопатра вцепилась в горло жрицы, но та просто расхохоталась. Ведьма упивалась бескрайней тьмой, набираясь новых сил. Ее пьяный восторженный смех ударил в уши царице. Чудовища заполонили мир. Клеопатра вонзила когти в сердце Хризаты, но ничего, кроме мрака, не обнаружила. Ее дети погибли: в воздухе над собственными телами парили два ошеломленных призрака.
Клеопатра мучительно закричала.
Август нацелился, сперва в кратер, потом на Хризату, а затем на царицу. Кого нужно уничтожить? Он не знал. Усем громко завопил, но он ничего не расслышал. Он видел, как шевелятся губы Агриппы. Друг пытался что-то сказать Августу, но император впал в ступор.
— Ты умрешь, — произнес он, но тетива не поддавалась. Что за напасть? Он сам забрал лук Геракла из тайника в храме. Он, Август Цезарь, император Рима должен выполнить свою миссию.
Колдунья смеялась без остановки.
Август сделал новую попытку. Безрезультатно. В отчаянии, охваченный стыдом и яростью, он вспомнил слова жреца Аполлона.
Лук Геракла мог натянуть только герой.
На него посмотрел Марк Антоний. Тень его врага, человек, которого он считал трусом, рабом женщины. Антоний молча протянул руки.
Август, не говоря ни слова, отдал ему лук. Иного выбора нет.
Антоний с легкостью натянул тетиву и прицелился. Однако ему не удалось попасть в Хризату.
Губы Клеопатры были в крови. Глаза ее пылали гневом. Она превратилась в богиню мести. Ноги ее не касались земли. Схватив колдунью, она вцепилась той в глотку. Обе закружились в воздухе. Тела их переплелись.
Антоний прищурился, ослепленный сиянием царицы.
— Стреляй! — крикнула Клеопатра. — Геката уже близко!
