Антоний прищурился, ослепленный сиянием царицы.
— Стреляй! — крикнула Клеопатра. — Геката уже близко!
Но Антоний рисковал попасть в свою жену. Пальцы призрака дрогнули, стрела завибрировала. Колдунья одерживала верх, и он увидел ее разинутую пасть, ногти, раздирающие грудь Клеопатры. Мощь Хризаты росла от присутствия Гекаты.
На траве у ног Марка Антония распростерся Птолемей. Александр лежал весь в крови, и мертвецы высасывали из него остатки жизни. Тени детей скорбели над своими потерянными телами. Но Антоний не знал, что случилось с Селеной.
Он понял, что слабеет. Царица извернулась и оказалась между Антонием и жрицей. Клеопатра взглянула на мужа.
— Если ты любишь меня — сделай это! — воскликнула она.
Он посмотрел на жену — на ее окровавленные волосы, когтистые руки, золотистые глаза. Она очутилась в сердце тьмы, но рядом с ним.
— Я — твоя, — шепнула она, и Антоний выстрелил.
Стрела Геракла пронзила обеих, вонзившись в спину Клеопатры и ранив колдунью.
И сразу же будто небо обрушилось на землю. Вопль Антония смешался со стоном царицы и отчаянным завыванием Хризаты. Сохмет, делившая с женщиной ее душу, кричала в унисон с ней. Клеопатра согнулась пополам от боли. Звезды упали на траву, рассыпавшись вокруг.
Царица прижала руки к ране, из которой текла кровь — впервые с тех пор, как она призвала богиню.
Она выпустила Хризату, и ведьма полетела в бездну.
— Посвящаю эту душу Аиду! — сдавленным голосом произнесла Клеопатра.
Сияние Гекаты угасло — вода вновь принимала ее обратно. Обмотанная вокруг лодыжки цепь неумолимо тянула вниз. Кратер ждал Хризату, а в нем уже сгрудились миллионы призраков.
Армия теней увлекла ее на дно. Жрица из Фессалии погрузилась во мрак вместе со своей госпожой.
Клеопатра парила над кратером. По лицу ее текли слезы. Август ошеломленно уставился на нее.
Она улыбнулась, и он попятился. Глаза ее приобрели густо-синий сумеречный оттенок. Клеопатра была поистине ослепительна. Богиня.
— Еще не все кончено, — прозвучали ее слова у него в голове. Она протянула руку, и, хотя она не дотронулась до Августа, тот похолодел. Она будто прикоснулась к его сердцу и резко вырвала его из груди. Но он не мог понять, что случилось.
Он судорожно вздохнул, ощутив пустоту. Его пронзила жгучая боль, скрутившая мускулы. Клеопатра сохраняла спокойствие.
Август рухнул на колени, в панике хватаясь за грудь.
Клеопатра отвернулась и посмотрела на мужа.
Антоний стоял на краю кратера, и очертания его становились все более размытыми с каждой минутой. Ведь Хризаты, его временной повелительницы, уже не было в живых.
— Мы еще встретимся, — сказал он жене.
— Te teneo, — ответила она.
— Как и ты — моя, — кивнул он. — Я буду тебя ждать.
Клеопатра выдернула из себя стрелу и бросила вниз.
— Возможно, это продлится до скончания времен, — вымолвила она.
— Я дождусь, — улыбнулся Антоний. Он взял на руки тела мертвых детей. На западе блеснули первые лучи солнца.
Выжившие римляне заметили на горизонте нечто, напоминающее корабль. На палубе ладьи находился капитан с длинными волосами, лазурными глазами и золотой кожей.
Потом видение исчезло, и вместе с ним — Марк Антоний, дети и стрелы Геракла.
Клеопатра, смертельно раненная, покоилась на земле.
Наконец-то она умирала. Губы ее изогнулись в улыбке.
Вздохнув в последний раз, она посмотрела на светлеющее небо и застыла.
Послышался горестный рев богини. Аверн вышел из берегов, и волны хлестнули об утес. Сражение закончилось.
Август медленно встал и шагнул к телу врага. Клеопатра не шевелилась, из раны в боку текла кровь. Она что-то с ним сделала. Император пошарил в поисках монеты, чтобы оплатить ее переправу через Ахеронт, но ничего не нашел.
Присев возле нее, он смахнул снег с ее лица и закрыл ее глаза.
Во тьме кратера мелькнуло призрачное пятнышко. Трепещущее создание на мгновение поднялось на поверхность, ощерившись тысячами зубов и перьями-бритвами, а затем нырнуло в глубину. Оно возвращалось в свой родной подземный мир. Августа почему-то неудержимо влекло присоединиться к нему. Все еще колеблясь, он окинул взглядом поле боя и царившее там опустошение.
Львы и тигры преследовали добычу и пожирали мертвых.
К Августу приблизился псил.
— Мы победили, — заявил Усем. — Я ухожу.
— Нет, — выдавил тот.
— Я покидаю Рим, — продолжал заклинатель. — Живи с миром, император.
Его окружили чудовища из песка и ветра. Усем потянулся к ним, и они слились воедино. Перед псилом возникла прекрасная женщина с развевающимися волосами. Она поцеловала Усема. Дочь Западного Ветра заключила мужа в объятия. Воздух превратился в вихрь, и оба взлетели, скрывшись вместе за холмом.
Близилось утро, занимался болезненно-серый рассвет. Август пошатнулся. Легионы испуганных римлян сбились в кучу. На земле вповалку лежали мертвые сенаторы и солдаты, преданные императору. Агриппа брел среди них, разговаривая с ранеными и посвящая души погибших. Сейдкона с помощью прялки забирала у воинов последние воспоминания.
Когда Ауд оказалась перед Августом, он уже не боялся северянки. Она поднесла прялку к его лбу, и разум словно сковало льдом. В одно мгновение исчезли боль и чувство вины.
На секунду он даже забыл, кем является на самом деле. Его пронзила странная радость.
Ему не хотелось ничего помнить.
Ауд пошла дальше. Август опустился на колени возле мертвой женщины. Агриппа доковылял до императора. Полководец был весь в крови, лицо его прорезали новые морщины.
— Я нашел ее на поле боя, — сказал он.
Кто-то взял Августа за пальцы. Он удивленно поднял голову и увидел Селену. Она оказалась выпачкана в грязи, на ресницах таяли снежинки. Он сразу узнал ее. Августа захлестнула волна скорби.
— Империя победила, — дрожащим голосом произнесла она. — И я — римлянка. Я пойду с тобой.
Не оборачиваясь на тело матери, она повела Августа по склону холма.
— Мы одержали верх, — прошептала она. Август заплакал.
А сейдкона склонилась над царицей, тяжело кашляя. Ее собственная судьба, переплетенная с остальными, истончилась. Она видела в свете зари ее оборванный потрепанный конец.
Клеопатра казалась умиротворенной. Куда она отправилась? — подумала сейдкона. Кто из богов забрал ее?
Ауд повернула прялку, чтобы намотать на нее нить царицы. Она со стоном распутала ее. Силы стремительно исчезали.
