— Эта спальня мне не нравится! — кричал Петр. — Кровать слишком мала.
Мгновение спустя раздавалось:
— Кровать слишком велика!
Сначала Петр злился, что в гостиных недостаточно свечей. Потом кричал:
— Погасите свечи, в глазах рябит!
Ужин ему тоже не понравился. Он пожелал репу и пиво. Метрдотель Вертон рвал на себе парик от отчаяния. Сам маршал де Тессе никогда не участвовал в столь жаркой баталии.
Наконец приехал Ромодановский.
— Ну, где же она? — встретил его криком царь. — Что она тебе сказала? Конечно, удивлена и едет следом?
— Государь, — ответил князь, вытирая мокрый от пота лоб, — она в бешенстве. Она отказалась ехать сюда, хлопнула перед моим носом дверцей, сказав, что не знает царя и знать не желает! О, это необыкновенная женщина!
— Я знаю это сам, поэтому и люблю ее. Значит, хлопнула дверцей перед твоим мерзким носом? — Петр рассмеялся. — Великолепно! В таком случае, я сам к ней поеду.
— Я позову свиту, государь…
— Ты что, рехнулся? Оставайся здесь и скажи маршалу де Тессе, что царь наконец решил лечь спать. Полагаю, бедный старикан обрадуется.
— Но, государь, вы здесь с официальным визитом, вы не можете разъезжать в одиночестве по Парижу, вы не знаете города!
— Ромодановский, ты мне надоел.
И царь направился в свои покои, а затем ловко вылез из окна, — это ему приходилось делать не в первый раз. Оказавшись на пустынной темной улице за дворцом Ледигьер, он пошел к Сене, миновал здание Арсенала и, ошибившись в направлении, повернул к Кенз-Вер. Дойдя до улицы Берси, он понял, что идет не туда. Было около пяти часов утра, и Петру не встретилась ни единая живая душа. Четыреста тысяч парижан спали мирным сном.
Петр вернулся на набережную, решив добраться до острова Сите, где надеялся взять фиакр.
Около Нового моста до него донеслись звуки ударов, крики о помощи и стоны.
Петр, побежав на шум, увидел остановившуюся карету. Лакеи разбегались в разные стороны, а какой-то человек, стоя на подножке, отбивался своей шпагой от шестерых бандитов, которые одерживали над ним верх, невзирая на всю его храбрость.
— Ко мне, мерзавцы! — кричал он слугам. — Неужели вы дадите зарезать своего господина?
Но лакеи были уже далеко. Главарь бандитов крикнул:
— Не сопротивляйтесь, сударь, нам нужен только ваш кошелек.
— Нет, — отвечал тот. — Прежде вам придется убить меня.
Сражение возобновилось, Петр, мгновенно оценив ситуацию, кинулся в схватку с криком:
— Держитесь, сударь, я вам помогу!
Бандиты сначала явно растерялись, но затем по знаку главаря разбились на две группы: один продолжал атаковать человека на подножке, пятеро же ринулись на Петра. Он проклинал себя за то, что вышел без шпаги, однако предаваться сожалениям было некогда. Несмотря на численное преимущество нападавших, Петру удалось схватить первого, кто подвернулся под руку, и швырнуть в бандитов бесчувственное тело, как снаряд. Затем, схватив еще двоих, он ударил их лбами с такой силой, что бедняги попадали, не издав никакого звука. Не обращая внимания на оставшихся бандитов, Петр вскочил на козлы и завладел кучерским кнутом. В его руках это было страшным оружием, и главарю бандитов пришлось прикрикнуть на них:
— Чего встали, канальи? Я покажу вам, как надо драться!
Разбойники, весьма довольные таким оборотом дела, расступились, а главарь, подойдя к карете, обратился к Пьеру вежливо:
— Сударь, я был бы счастлив сойтись с вами в поединке, поскольку вы сумели одолеть самых отважных прохвостов Франции. Как вам угодно драться — на кулаках или на шпагах?
Петр рассмеялся.
— Клянусь Богом, ты мне нравишься! Ты не похож на обычного бандита. Поскольку шпаги у меня нет, выбираю драку на кулаках.
Сказав это, Петр спрыгнул с козел.
Человек, за которого он вступился, по-прежнему стоял на подножке кареты. Вложив шпагу в ножны, он спокойно произнес с сильным английским акцентом:
— Желаю вам удачи, милорд, и надеюсь, что вы справитесь!
— Вы слишком добры, — отозвался Петр с поклоном, а затем повернулся к главарю банды: — Я к твоим услугам, мерзавец.
Он, поклонившись, ответил с изысканной любезностью, как при светской беседе:
— Ваш покорный слуга, сударь.
Петр был выше и сильнее; но противник был очень ловок и ускользал из его рук, как угорь. Вскоре оба уже катались, сцепившись, на грязной земле, — у Петра была разбита губа и бровь, а у главаря банды кровь хлынула из носа. Эти легкие телесные повреждения не мешали императору и бандиту бить друг друга с прежним жаром и обмениваться при этом комплиментами.
— Одно удовольствие драться с вами, сударь, — говорил бандит, задыхаясь.
— С таким ловкачом, как ты, я еще никогда на кулачках не бился, — отвечал Петр, лицо которого было в крови.
В этот момент послышался топот сапог.
— Ночная стража! — вскричали разбойники.
Петр уже прижал вожака к земле, и тот не мог пошевелиться. Царь применил болевой прием, едва не задушив своего противника. Стража была уже близка, и Петр мог бы отдать висельника в руки солдат. Но он, поднявшись, протянул ему руку со словами:
— Ты свободен.
Главарь подобрал свою шляпу и, прежде чем удрать, крикнул:
— Если я тебе понадоблюсь, приходи на улицу Кенкампуа. Там меня все знают.
— Ты кто? — спросил Петр.
— Я король Парижа, меня зовут Картуш, а тебя?
— А я царь Московии, — промолвил Петр.
Вот так англичанин узнал, кто был его обидчиком и кто был его спасителем. Повернувшись к нему, Петр приложил палец к губам:
— Ни слова об этом, договорились?
К ним подошел офицер ночной стражи:
— Что случилось, господа?
— О! Ничего особенного, — флегматично отозвался англичанин. — На меня напали, а этот господин пришел мне на помощь.
И, повернувшись к царю, добавил:
— Сочту за честь предложить вам место в своей карете. Я отвезу вас, куда скажете.
Вместо ответа Петр сел на кучерское место со словами:
— Садитесь рядом, сударь, я сам буду править.
Англичанин занял место рядом с царем, который подхлестнул лошадей.
— Я еду во дворец Силлери, покажите мне дорогу, — сказал Петр.
— Это недалеко от улицы Урс. Надо проехать мимо Лувра и, Тюильри.
— Кто вы, сударь? — спросил царь.
— Я шотландец, мое имя Джон Лоу.
— В таком случае, господин Лоу, я вас знаю! Я изучал вашу систему. Вы чародей с улицы Кенкампуа.
— Каким образом вам это стало известно, сир?
— Видите ли, господин Лоу, в моем положении нужно знать все.
