Кифи взял остатки стула и понес его вместе с торфом в дом.
— Нет! — сказала она. — Мы это жечь не будем.
— Конечно, не будем, — ответил мужчина, показывая, как из двух частей получается стул. — Зачем жечь то, что я могу восстановить?
Бренна внезапно перестала размешивать жидкость и, отложив длинное весло, пристально посмотрела на странного незнакомца:
— Вы действительно можете?
— Думаю, что могу.
Мужчина исследовал новый, но странно знакомый предмет. В его сознании рождались ассоциации. Выбор и подготовка древесины, работа с инструментами были тем самым ремеслом на грани искусства и точного знания, которым, похоже, он когда-то владел.
Да, определенно он был плотником. Но как плотника могло выбросить на берег с бочонком пива? Вопросы вновь одолевали мужчину, однако он решил обдумать их потом.
— Где я могу найти инструменты для работы по дереву?
Бренна показала в сторону навеса:
— Какие-то здесь, у кузнеца. Внезапно надежда на ее лице погасла.
— Я сомневаюсь, что у вас что-либо получится. Наш бондарь сказал мне, что это безнадежно, однако вы можете попытаться.
Бренна повесила последний кусок синей льняной ткани сушиться на солнце. Висевшее рядом шерстяное полотнище легко впитало краску и теперь на глазах темнело. Его цвет напоминал поздние сумерки, которые бывают здесь, в Ирландии. А ночи в Ирландии темные, словно кто-то выливает на небеса чернила. Лен же оставался синим, словно вбирал в себя синеву безмятежно-глубокого неба ясным летним утром.
— Хороший день, хорошая работа, — одобрительно сказала она, любуясь, как на легком ветерке колышутся шафрановые, насыщенно-зеленые и светло-серые полотнища ткани.
От них разносился густой аромат трав. В стороне что-то делала Мойра.
Бренна расчесала свои длинные вьющиеся волосы и, чтобы они не лезли в глаза, заложила за уши. В тот день Кифи приходил во двор еще несколько раз в поисках инструментов. Он пытался отремонтировать стул. Бренна не видела нормандца с тех пор, как проверяла его присутствие в полдень. Однако она знала, что он все еще в сарае. Время от времени она слышала отрывки ритмичных звуков, которые, по ее предположению, были песней. Хотя эта песня была не самой благозвучной, однако это была та же самая мелодия, которую он пробовал напевать у ручья.
Звук этой песни рождал у Бренны воспоминания о его прекрасной обнаженной фигуре, о том, как прохладная вода струилась по его бедрам. Она думала о его гладкой коже, о том, как красиво под ней играли мышцы, вспоминала золотистый пушок на его животе.
Бренна потрясла головой, чтобы сбросить видение. Что стало с ней? Она же знала, каковы мужчины. Особенно нормандцы. Видела, каким взглядом он смотрел на нее, когда приглашал залезть в воду. Но дочь Брайана у-Ниалла не одурачит ни один мужчина. Она не позволит им играть с собой как с игрушкой.
Бренна решительно пошла в сарай кузнеца. Сама того не замечая, она начала рассуждать вслух:
— Мужчина сидит весь день в тени, отдыхает, напевает языческие песни, тогда как все остальные трудятся здесь во дворе на самом солнцепеке. Сейчас я с ним поговорю, и он запоет совсем другие песни.
Казалось, Кифи не слышал, как подошла девушка. Он сидел на корточках, что-то делал руками, язык был смешно зажат между зубами. Увлеченное выражение лица подсказало Бренне, что мужчина ничего не видит и не слышит вокруг. Какое-то мгновение она любовалась его золотистыми волосами, тонкими чертами лица и густыми бровями.
Должно быть, Кифи Марфи — это ловушка, придуманная самим сатаной. Ну не может мужчина быть таким… красивым. Бренна заставила себя посмотреть на стул.
— О! — невольно воскликнула Бренна. Она почтительно провела пальцем по резной спинке, аккуратно соединенной с новой секцией вместо старой, безнадежно поломанной. — Вы сделали это.
Ослепительная улыбка незнакомца заставила ее на мгновение забыть о стуле.
— Он еще не закончен, — сказал мужчина. — Я хотел бы вырезать новую секцию, чтобы она полностью соответствовала прежней. Ведь узор везде симметричный?
— Да, — ответила Бренна. — Не могу поверить, что вы смогли собрать его снова.
— Это еще не все, — с заразительным энтузиазмом сказал Кифи, указывая на сделанную им ножку стула. — Мне пришлось использовать другую древесину. Этот стул был сделан из дерева, которое, кажется, не растет здесь.
— Верно, — ответила Бренна. — Этот стул прибыл с юга. Его привезла с собой моя мать.
— А я-то гадал. Дело в том, что эта древесина не схожа с древесиной растущих здесь деревьев. Однако ножку можно покрасить так, что она выделяться не будет, — сказал Кифи, проведя рукой по ножке стула. — Когда я закончу, вы не сразу заметите, какую из ножек я заменил.
— Но это не, будет тот же самый стул, — вздохнула Бренна.
— Не будет, — признал Кифи. — Сломанного не вернуть, даже если очень стараться.
Когда мужчина повернулся к ней и внимательно посмотрел в глаза, Бренна подумала, что он, должно быть, что-то увидел в ее лице.
— Прежнего уже не будет никогда, — добавил он.
— Конечно, не будет. Что сделано, то сделано, — согласилась Бренна.
— Однако может быть и лучше, — сказал Кифи, поворачивая стул. — Посмотрите сюда. Я укрепил сиденье и спинку более надежно. Но при этом не добавил ничего нового.
Бренна улыбнулась:
— Умно.
— А я ждал именно от вас, принцесса, доброго слова.
— Забудьте, что я говорила в раздражении, — ответила Бренна.
Мужчина наклонился вперед:
— Скажите, почему этот стул так важен для вас?
Бренна провела кончиками пальцев по стертой во многих местах резьбе:
— Это очень старый стул. Мне рассказывали, что он достался нашему семейству много поколений назад и был изготовлен при Тюате Де Данаане. Про этот старый ирландский род когда-то слагались легенды. К тому же этот стул принадлежал моей матери.
— Я так и думал. Стул такой тонкой работы мог принадлежать только женщине.
— Да, — ответила Бренна. — Моя мать всегда была справедливой. Мойра внешне похожа на мать. А я стала похожей на людей из рода отца.
— Ваша мама была очень тихой женщиной?
— Да, с тех пор как сломали стул, она не произнесла ни слова.
Бренна задумалась о своей матери, Уне, хрупкой и красивой женщине, которая совсем не вписывалась в круг пышных девок при дворе короля.
— Несколько недель назад люди отца напились и передрались. Тогда было разбито много вещей в доме. Этот стул также. С тех пор мать перестала разговаривать.
— Она перестала разговаривать из-за стула? — спросил Кифи, беря маленькое долото. Он принялся вырезать канавки в дереве, следя за тем, чтобы рисунок совпадал с оригиналом.
