— Можете называть меня просто Элизабет. Она попыталась улыбнуться, несмотря на сухость в горле и потрескавшиеся губы.
— Вот и отлично. А вы можете называть меня Стивен.
На столике у кровати стоял графин с водой. Должно быть, Стивен догадался, что она испытывает жажду, потому что он наполнил стакан и протянул его Элизабет.
— Позвольте, я вам помогу, — сказал он, уса живая ее в постели и подложив ей за спину подушку.
Он подал ей белый шелковый халат и вежливо отвернулся, пока она кое-как прикрывала им плечи. Затем сам поднес стакан с водой к губам Элизабет, что было очень кстати. К своему великому смущению, она испытывала такую сильную слабость, что с трудом могла пошевелить рукой.
Когда она утолила жажду, он тут же спросил:
— А вы знаете, где вы находитесь, Элизабет?
Внезапно к ней вернулась память, она вспомнила все. Как ждала Натаниеля в гостиной, как вместо Натаниеля в комнату вошел высокий, необычайно элегантный незнакомец… А вот где она находится теперь, на этот вопрос у нее не было ответа; она задумчиво разглядывала богатое убранство спальни.
— Судя по обстановке, я не в больнице, — наконец произнесла Элизабет. — Отсюда вывод, что я по-прежнему нахожусь в доме Натаниеля О'Коннора.
Стивен Маркс на мгновение нахмурился, затем кивнул.
— А теперь скажите мне, Элизабет, как вы себя чувствуете?
За всю свою жизнь она не чувствовала себя так ужасно; каждая косточка, все ее тело — и внутри, и снаружи — болели и ныли, о чем она и сообщила доктору. Немного подумав, Элизабет спросила:
— А какой сегодня день недели?
— Сейчас воскресное утро.
Глаза Элизабет изумленно раскрылись. Корабль прибыл в Бостон в среду.
— О Господи, — пробормотала она, чем вызвала у Стивена новый добродушный смешок. Кусая губы, она с надеждой спросила:
— Как вы думаете, я могу встать? Он было затряс головой, но, увидев ее огорченное лицо, смягчился.
— Давайте попробуем. Небольшая разминка вам не помешает. Я вам помогу.
Глядя в сторону, чтобы не смущать Элизабет, он откинул одеяло.
Элизабет спустила ноги на пол, удивилась, как плохо они ее слушаются, но не показала виду. Стивен поддерживал ее за талию. Она поблагодарила его улыбкой и попыталась встать. Улыбка сменилась испуганной растерянностью, когда она обнаружила, что ноги ее не держат.
Элизабет снова села на кровать.
— Боже мой, — сказала она слабым голосом, таким же дрожащим, как ее ноги. — Боюсь, мне это не под силу.
Стивен согласно кивнул и поднял ее обнаженные ноги обратно на постель. Элизабет откинулась назад, на подушки, чувствуя страшную слабость и усталость, несмотря на трехдневный сон, и презирая себя за это.
— Что же со мной такое?
— Думаю, это пневмония, и, хотя кризис миновал, вы все еще очень больны, Элизабет. — Он встал со стула. — Отдыхайте. Я попрошу сварить бульон, он пойдет вам на пользу. Чтобы окрепнуть, вам надо начинать понемногу есть. Если что понадобится, не стесняйтесь спросить.
В дверях доктор столкнулся с новым визитером.
Это был он…
Дверь закрылась, и они остались наедине.
Элизабет внезапно запаниковала, что было странно, так как она не считала себя трусихой. Но предстоящий разговор с этим человеком наполнил ее душу страхом.
Она отвлеченно отметила его некоторое сходство с братом. Но он был выше ростом. Худощавее. С очень темными волосами в противоположность светловолосому Натаниелю. И, судя по виду, старше. Он не был так улыбчив, как Натаниель. Его взгляд удивлял суровостью и равнодушием.
Он смотрел на Элизабет с холодной сдержанностью…
Его костюм был строгим, но элегантным: темные брюки, простой черный атласный жилет и черный сюртук. Часы с цепочкой были единственным украшением. Его мрачная наружность и высокомерная манера держаться не вызывали симпатии. Глаза… Они видели ее насквозь. Она прочла в них надменную снисходительность, вежливую оценку… И больше ничего. Он вдруг замкнулся в себе.
И тогда она вспомнила свое погружение во тьму. Тьму и жар. Вспомнила прикосновение мужских рук… Рук этого человека. Запах одеколона и то, как он нес ее вверх по лестнице, теплые пальцы, расстегивающие корсаж, теплые пальцы на ее груди…
Она схватилась рукой за горло.
— Вы… Вы смели ко мне прикасаться, — него дующим шепотом обвинила она.
Подумать только, этот совершенно незнакомый мужчина раздевал ее! Прикасался к ней, как никогда прежде ни один мужчина; даже Натаниель, и тот не имел таких прав.
Натаниель. Бог мой, ведь это его родной брат, о существовании которого она и не подозревала. И вот он здесь, перед нею.
— К сожалению, я не мог поступить иначе.
Судя по его тону, с возмущением отметила Элизабет, он не испытывал никаких угрызений совести. Он подошел к кровати, и Элизабет невольно отодвинулась подальше. И вдруг, к ее великому изумлению, он изысканно поклонился в лучших традициях лондонского высшего света.
— Мне кажется, мы должны вновь представиться друг другу, — вежливо заметил он.
Элизабет почувствовала, как он с силой сжал ее руку. Прикосновение теплой, грубоватой кожи вызвало в ней неожиданное беспокойство.
— Морган О'Коннор, к вашим услугам.
Сдвинув брови, он с преувеличенным вниманием ждал ее ответа.
— Леди Элизабет Стентон, — с достоинством объявила она.
Все это время она старалась осторожно высвободить руку, но он не отпускал ее, отчего Элизабет испытывала глубокое смущение. Она могла бы просто вырвать руку, но это был бы поступок, не достойный настоящей леди.
К счастью, он неожиданно выпустил ее пальцы и отступил назад.
— Надеюсь, вы не против, но я взял на себя смелость и приказал доставить сюда из гавани ваш багаж.
Элизабет подняла на него глаза.
— Очень благодарна, — сдержанно отозвалась она.
Несмотря на дорогую одежду, в нем чувствовалось нечто дерзко непокорное, что заставляло ее держаться настороже. С опаской она наблюдала, как он пододвинул к кровати стул и сел.
Морган улыбнулся, но при этом его глаза оставались серьезными.
— Прошу прощения за мое колониальное невежество, но я жажду узнать, почему вы называетесь леди Элизабет Стентон?
Уж не смеется ли он над ней? Она не знала, что и думать. Кончиком языка она провела по губам, не замечая, с каким вниманием пара темно-серых глаз следит за каждым ее движением.
— Я дочь графа Честера и соответственно называюсь» леди «.
— Понятно, — задумчиво сказал он. — Признаюсь, Элизабет, это заставляет меня еще больше недоумевать, что общего у такой аристократки, как вы, с моим братом.
Сказав это, он непринужденно скрестил ноги в дорогих модных сапогах. При всей естественности жеста, Элизабет не могла не заметить, что, обращаясь к ней, он опустил слово» леди «. Она почувствовала, что каждый его поступок таит в себе скрытый смысл.
