Потом он подошел к Коббу Янси, присел возле него, привычным жестом нащупал сонную артерию и, не обнаружив признаков жизни, поднялся. К смерти, как отметила Ники, он отнесся очень спокойно.
— Да, он мертв, — сказал Дьявол.
Прежде чем она успела возразить, Кейн вернулся к Робину. Он помог мальчику снять рубашку, разорвал ее на две части и превратил в жгут. Закончив, он предложил парнишке опереться на его руку.
— Не надо, — вмешалась Ники. — Я помогу ему.
— У него сильное кровотечение, — возразил Дьявол. — Может потерять сознание. Вы выдержите такой вес?
Ники вгляделась в лицо брата. Он был очень бледен и с каждым мгновением бледнел все больше.
— Мы пришлем сюда кого-нибудь за Янси. У него есть брат. С ним лучше не встречаться.
Дьявол не задавал вопросов, надо отдать ему должное. Она взглянула на свои руки и увидела, что они трясутся. Ей раньше никогда не приходилось убивать человека.
Глаза Дьявола вонзились в нее, словно читая ее мысли. Потом он подвел Робина к коню Янси и, подняв, посадил его в седло. В Кейне чувствовалась спокойная сила, уверенность, удивившие Ники. Сегодня утром он показался ей грязным бродягой, одиночкой, а сейчас распоряжался так, словно привык командовать. Презрение к нему смешалось с благодарностью.
Она засунула пистолет за пояс брюк и села в седло. У нее перед глазами все еще стояло удивленное лицо Янси. Руки задрожали еще сильнее. Она убила человека. И у этого человека есть брат — опасный, безжалостный бандит.
Она знала, что когда-нибудь это произойдет. Но она была совершенно не готова к охватившему ее отчаянию, когда она осознала, что лишила жизни человека. Ее охватила липкая тошнота.
Дьявол, ехавший впереди вместе с Робином, оглянулся. Натянув поводья, он подождал, когда она с ними поравняется, и Ники почувствовала на себе его пристальный взгляд.
— Скажите брату Янси, что это сделал я.
Ничто другое, сказанное им, ее бы так не удивило.
— Почему?
— Потому что я могу за себя постоять.
Этот ответ оскорбил ее до глубины души.
— А что же я, по-вашему, только что сделала?
— По-моему, вы только что впервые в жизни убили человека, и для вашей совести этого вполне достаточно. И для вашего желудка тоже. Вид у вас такой, будто вас сейчас вырвет.
— Я себя прекрасно чувствую, — возразила она.
— Очень хорошо. А вот брат ваш — нет.
Ники, тут же забыв о нем, обернулась к Робину. Тот, сидя на лошади, раскачивался из стороны в сторону.
Она подъехала к нему, ближе:
— Еще немножко, Робин. Держись.
— Прости, сестренка. Мне не следовало ходить сюда с… Коббом Янси, но…
— Ш-ш-ш, — попыталась успокоить его сестра. — Если бы ты с ним не пошел, Янси придумал бы что-нибудь другое. Ему нужна была не я, а куш побольше.
Но Робин не слушал. Он изо всех сил вцепился в седло, и лицо его теперь стало похоже на белую маску.
— Наверное, я лучше поеду вперед, — сказала она. — Раздобуду какую-нибудь помощь.
— У вас здесь есть доктор? — спросил Дьявол.
— Сейчас нет. Но Энди…
— Энди?
— Кузнец. Он кое-что смыслит в медицине, а я могу зашить рану.
— Тогда езжайте, и пусть он будет наготове, — приказал Кейн. — Я доставлю туда вашего брата. — Он остановил коня, спешился, а затем сел верхом на лошадь позади Робина, поддерживая его в седле.
Может ли она настолько доверять Дьяволу? Не опасно ли оставлять его один на один с Робином?
— Я о нем позабочусь, — произнес Дьявол, на этот раз более мягко.
Ники наконец кивнула и, пришпорив коня, поскакала галопом в поселок.
* * *
Кейн обращался с юным Томпсоном очень осторожно. Мальчик напомнил ему, каким он сам был в юности, особенно своей бравадой. Парня, безусловно, мучила сильная боль, но он этого старался не показывать.
— Потерпи немного, — приободрил его Кейн. — Рана не так уж опасна.
Мальчик выживет. Но для чего? Для того чтобы быть убитым в перестрелке? Чтобы увидеть, как его дядю и, возможно, сестру посадят в тюрьму?
Он подумал о том, какой решительный вид был у этой девушки, когда она прицелилась в него из пистолета, и как она все же была испугана. И этот мальчик тоже изо всех сил старается быть мужчиной.
Какого черта они здесь делают?
Соблюдай дистанцию, велел он себе. Ты не можешь позволить себе ни жалости, ни сострадания, ни еще чего-нибудь.
Кейн заметил, что раненый совсем сник в седле.
— Как тебя зовут? — спросил Кейн.
— Робин, — слабым голосом ответил паренек.
— Ну что ж, Робин, все будет хорошо. Попытайся только не терять сознания.
Мальчик сделал попытку выпрямиться в седле.
— Не надо, — сказал Кейн. — Я поддержу тебя.
— Я сам… могу.
— Я знаю, — мягко произнес Кейн, отгоняя прочь начинавшие всплывать в его памяти ненужные воспоминания. Воспоминания о том, как семья Дэйви спасла его от голода и страха.
Перед ними показался странный маленький городок, которого не было ни на одной карте.
— Первый дом, — сказал мальчик.
Перед домом из кирпича и камня — самым дорогим в Логовище, как успел заметить Кейн, — собралось несколько человек.
Он подвел лошадь к крыльцу, и Нат Томпсон с покрасневшим от гнева лицом вышел навстречу своему племяннику.
Кейн помог снять мальчика с лошади, и высокий, крепкий детина, с руками, как стволы дерева, внес его в дом. Девушка, наблюдавшая за ними, стоя на крыльце, также вошла в дом. Кейн остался на улице один.
Он уже готов был повернуть коня и вернуться к себе в гостиницу, когда из дверей вышел еще какой-то пожилой мужчина, которого он раньше не видел.
— Войдите, — сказал он.
Подавив возмущение, вызванное повелительным тоном, которым это было произнесено, Кейн спешился.
Когда он подошел к двери, мужчина протянул ему руку.
— Я — Митч Эверс.
Кейн пожал руку Эверса, которую тот, по-видимому, протягивал нечасто, пытаясь сообразить, какую же роль играет здесь этот человек.
— Я слышал, что вы предложили взять вину за выстрел на себя, — сказал Эверс. — В этом нет необходимости. Джона Янси сейчас выпроводят из Логовища. Он больше сюда не вернется. — Суровый голос человека не вязался с легкой улыбкой, игравшей на его губах.
Кейн не стал задавать вопросов. Он лишь кивнул и повернулся, чтобы уйти.
— Нат хочет вас видеть. Он придет, когда убедится, что с Робином все в порядке.
— С мальчиком ничего страшного, — ответил Кейн. — Он потерял много крови, но пуля прошла навылет и ничего серьезного не задела.
— Вы, по-видимому, неплохо разбираетесь в ранах.
— Я четыре года воевал.
Эверс кивнул, они вошли в дом и очутились в большой гостиной. Эверс, подойдя к буфету, обернулся к Кейну:
