После радостной встречи Рене со своими домашними Изабелла и ее мать, уединившись, обсудили условия договора и пришли к выводу, что они крайне суровы.
А в детской кипела от возмущения Теофания.
– Хорошенькие дела, – кипятилась она. – Такую крошку, как Иоланда, отправить жить к чужим людям! Может, конечно, они ей и родственники, но это неважно. Как все плохо сложилось! И Агнессы нет. Кто бы мог подумать? Фрейлина королевы! Думаю, девчонка еще долго будет вспоминать нашу тихую детскую. Агнесса при дворе! Не могу поверить. Совершенно отказываюсь верить.
Но главной трагедией для няни, конечно, был отъезд Иоланды.
Это благо, твердила себе Теофания, что дитя еще слишком мало… слишком мало, чтобы понять. Ей только четыре годика, бедной крошке. Она все приставала к няне с расспросами о своем новом доме.
– Как будто я могу ей ответить, – пробормотала себе под нос Теофания.
Маргарита смотрела на них широко открытыми глазами.
– Почему Иоланда уезжает?
– Потому, что она обручена.
– Что такое «обручена»?
– Это значит, что со временем она выйдет замуж.
– Тео, а я буду обручена?
– Конечно, будешь, мой ягненочек.
– Это хорошо – быть обрученной?
– Иногда очень хорошо… – ответила нянька. – Для некоторых, – горько добавила она.
Подошли заинтересовавшиеся мальчики.
– Тебя тоже когда-нибудь отошлют прочь, – поддразнили они Маргариту.
Иоланда была наполовину испугана, наполовину польщена. Она оказалась в центре внимания. Ей шили новые платья и давали уроки хороших манер. Но как же жалко, что приходится уезжать из дому именно сейчас – когда папочка вернулся домой. Маргарита поделилась этим соображением с Теофанией, на что та загадочно отозвалась:
– Потому-то и приходится…
И как ни старалась Маргарита, она больше ничего не смогла добиться от старой няньки.
В назначенный срок Иоланду увезли. Маргарита очень по ней скучала, хотя с приездом отца жизнь снова стала веселой и приятной. Отец переменился. На лбу, слева, у него был шрам, оставленный стрелой. Из-за этого его захватил в плен маршал Тулонжон, и из-за этого же Иоланда не жила больше вместе с ними.
Рене был не так строг с детьми, как мать. Он любил с ними возиться, рисовал, пел, читал им стихи и получал от этого истинное удовольствие. Он рассказывал детям о своем пребывании в плену, о том, как писал на стекле картины в Дижонском замке. Отец обо всем говорил с ними совершенно откровенно и старался привить любовь к музыке и поэзии. – Все это, конечно, хорошо, – говорила вдовствующая герцогиня Маргарита. – Дети вырастут образованными людьми; но нам не следует забывать, что их нужно учить и кое-чему еще, кроме любви к искусству.
Госпожа Маргарита любила своего зятя, но временами ее бесило поведение Рене. Безусловно, он был способным художником, его стихи и музыка доставляли радость всем домочадцам, и даже юные пажи зачарованно слушали баллады, которые Рене исполнял в большом зале после ужина.
– Но разве милыми стишками и картинами заплатишь выкуп? – вопрошала герцогиня свою дочь. – Да и сколько захочет ждать Бургундец?
Вскоре последовала новая катастрофа. Маршал де Тулонжон прибавил собственные требования к притязаниям своего господина герцога Бургундского.
Поскольку он сам, лично, захватил Рене в плен, маршал в качестве своей доли выкупа требовал восемнадцать тысяч золотых.
– Как же быть, – вздыхала вдовствующая герцогиня. – Время идет, а ничего не делается.
– Мне кажется, Рене об этом не думает, – заметила Изабелла. – Он так счастлив, что снова с семьей и живет, наслаждаясь тихими домашними радостями.
– Он просто оттягивает день расплаты. Прошло более двух лет после его возвращения, а он не сделал ничего, кроме того, что послал Иоланду к Водемону. Поверь мне, Бургундец не станет ждать так долго, а теперь еще и Тулонжон требует свою долю. Рене в очень трудном положении. Что-то необходимо предпринять.
– Я поговорю с Рене, – пообещала Изабелла.
Госпожа Маргарита покачала головой:
– Бесполезно. Я собираюсь написать германскому императору.
– Сигизмунду?
– Почему бы и нет? Он обладает огромным влиянием. Может, ему удастся убедить Бургундца, чтобы тот умерил свои аппетиты. Возможно, герцог прислушается к словам Сигизмунда.
– Стоит попробовать, – сказала Изабелла. – Все равно хуже не будет.
Чем больше вдовствующая герцогиня размышляла, тем больше ей нравилась эта идея. Письмо Сигизмунду было отправлено; вряд ли он откажет в помощи, приходясь госпоже Маргарите близким родственником. Конечно, она уже стара, заметила герцогиня, но, благодарение Богу, еще в состоянии действовать решительно.
– В тот день, когда я не смогу этого делать, – сказала она дочери, – я желала бы покончить счеты с жизнью.
– Дражайшая матушка, – ответила Изабелла. – Вы были и остаетесь необыкновенной женщиной. Я всегда считала, что женщинам нашего рода следовало бы заседать в Парламенте. Но и тут действует этот проклятый Салический закон!
– Что ж, вот еще одно препятствие, которое нам предстоит преодолеть, моя дорогая. А сначала посмотрим, чем нам может помочь Сигизмунд в деле с герцогом Бургундским.
Прошло некоторое время. Император Германии получил письмо герцогини и должен был решать, как поступить. Желая помочь Маргарите и ее дочери, он направил послание великому герцогу, в котором заявлял, что считает требования, предъявляемые Бургундцем к Рене, чрезмерными. Во имя здравого смысла их следует изменить. Сигизмунд знал: положение дел Рене таково, что о подобных условиях не может быть и речи.
Минуло еще несколько месяцев. Тихая семейная идиллия продолжалась. Рене ничего больше не желал, кроме как быть со своими сыновьями и маленькой дочкой, и об одном он только сожалел – об отсутствии крошки Иоланды. Рене предпочитал не думать о том, что должен искать деньги для выкупа и что терпению герцога Бургундского может прийти конец.
Вдовствующая герцогиня пребывала в прекрасном расположении духа. Она получила письмо от Сигизмунда. Тот писал, что предпринял все возможное, дабы убедить Бургундца прислушаться к голосу рассудка. Госпожа Маргарита мысленно поздравляла себя с тем, что разрешила проблемы своего зятя куда лучше, чем он сам мог бы это сделать, когда вдруг ей доложили о весьма неприятном визите: в Нанси прибыли эмиссары герцога Бургундского.
Послание, доставленное ими, гласило: герцог возмущен тем, что Рене имел наглость обратиться за помощью к Сигизмунду. Негоже германскому императору вмешиваться в чужие дела. Вследствие случившегося герцог Бургундский отказывается дальше вести переговоры. Рене следует незамедлительно вернуться в Дижонский замок в качестве пленника, но на этот раз двое его сыновей должны прибыть с ним как заложники.
