Ознакомительная версия.
Вирджиния засмеялась и притянула его к себе.
Была середина утра. Девлин сидел за письменным столом в библиотеке; перед ним стоял пустой стакан из-под скотча. Вирджиния уснула на рассвете, и он потихоньку покинул ее, зная, что не сможет спать.
Лорд О'Нил был мрачен и растерян. Ему было трудно дышать. Тело было напряжено, словно не испытало сексуального удовлетворения. Не закрывая глаз, он видел Вирджинию, лежащую в его объятиях и тепло улыбающуюся ему.
Что же случилось с ним?
Когда Девлин увидел ее с Томом Хьюзом, в глазах у него потемнело — он действительно хотел убить Тома за то, что тот осмелился причинить Вирджинии боль. Его гнев не имел ничего общего с убийством отца — только с его чувствами к ней.
Девлин понимал, что Вирджиния не принадлежит ему и никогда не будет принадлежать. Тем не менее он никогда не ласкал и не целовал женщину так, как делал это прошлой ночью. Конечно, он мог говорить себе, что это ничего не значит, но в душе понимал, что это не так. Его восхищение пленницей стало чем-то гораздо большим — и более опасным для него.
Девлин потянулся за скотчем и обнаружил стакан пустым. Он мрачно уставился на него. Никакое количество скотча не могло стереть того, что он сделал, — с самого начала, когда взял Вирджинию в заложницы, надеясь безжалостно использовать ее как орудие мести, и до последнего ужасающего плана ввести ее в общество как свою любовницу.
В тот момент, когда Девлин впервые увидел Вирджинию в трюме «Американы», он знал, что не должен похищать ее — инстинкт истинного воина подсказывал ему забыть свой план и избегать девушку любой ценой. Вместо этого он выбрал фатальный курс, где она оказалась штормом, а он маленькой шлюпкой. И теперь этот курс приближался к финишу.
С проклятием Девлин поднялся на ноги. Он не мог больше подчинять Вирджинию своим прихотям, не мог использовать ее в своем ужасном плане. Ему отчаянно хотелось, чтобы он никогда не занимался с ней любовью. Семья и любовь не для него.
Разумеется, Истфилд должен заплатить — месть Девлина не была завершена, — но Вирджиния заплатила куда больше, и Девлин ненавидел себя за это.
Он подошел к очагу, где тлели ночные угли. Новые приказы были получены, и вскоре предстоял отъезд в Америку. Но до этого он должен освободить Вирджинию и доставить ее домой. В Суит-Брайар ее не будет преследовать злобная клевета. Вероятно, через несколько месяцев она забудет о нем.
Девлин чувствовал, как будто дьявол разрывает его сердце надвое.
«Ты влюблен в эту девушку?» — спросил Тайрелл.
Девлин не был влюблен. Он твердо знал, что никогда не испытывал и не испытает подобного чувства.
Возвращаясь к столу, Девлин пытался не думать о том времени, когда Вирджиния вернется на свою плантацию и их пути больше не пересекутся. Истерзанный сомнениями, он стал писать инструкцию своему поверенному для анонимного приобретения Суит-Брайар у Истфилда по его поручению. Он отдаст Вирджинии плантацию в тщетной попытке загладить причиненное ей зло. Девлин не искал прощения — он не заслуживал его.
А потом, когда Вирджиния уедет, он покончит с Истфилдом так или иначе.
Потому что ставки изменились, и теперь терять было нечего.
Вирджиния колебалась, стоя у закрытой двери библиотеки, где, как ей сказали, работает Девлин. Было почти полдень, и она недавно проснулась. Вирджиния не могла думать ни о чем, кроме своего возлюбленного. Прошлой ночью он занимался любовью с ней. Она знала это так же, как то, что воздух наполнен кислородом. Все между ними изменилось. Вирджиния едва знала почему — ей было ясно лишь то, что она должна немедленно бежать в его объятия и убедиться, что это не сон.
Но Вирджиния колебалась, потому что жизнь научила ее тому, каким безжалостным и непредсказуемым может быть Девлин. Она помнила боль, которую он ей причинил. Но прошлой ночью это не было сном.
Она поправила красивое платье и постучала в дверь.
— Девлин?
Ответа не последовало.
Вирджиния открыла дверь и заглянула внутрь. Комната была пуста. Она увидела на столе пачку писем, одно из них распечатанное, чашку и блюдце. Подойдя к столу, Вирджиния обнаружила, что чайная чашка наполовину полна. Она прикоснулась к чашке, которая оказалась теплой — он только что вышел.
Потом ее взгляд упал на письмо, лежащее открытым посреди стола. Вирджиния посмотрела на дверь, но Девлин там не появился. Чувствуя себя виноватой, она подняла письмо и прочитала:
«Лорд-адмирал Сент-Джон сэру капитану Девлину О'Нилу.
Уэйверли-Холл.
Гринвич.
20 ноября 1812 г.
Пожалуйста, выполняйте следующее. Вам приказано отплыть 14 декабря к берегам Мэриленда и Вирджинии, где Вы начнете блокаду Делавэра и Чесапикского залива совместно с кораблями его величества „Саутгемптон“, „Ява“ и „Павлин“. Все американские суда подлежат обыску и захвату. Любые американские суда — даже невоенные, но могущие быть использованы в военных действиях — должны быть захвачены или уничтожены. Следует принять все меры, чтобы избежать столкновений с американским гражданским населением, но любое вмешательство с их стороны в военные действия должно быть расследовано согласно правилам ведения войны, установленным его величеством.
Достопочтенный лорд-адмирал Сент-Джон
Адмиралтейство. Брук-стрит, 13. Уэст-сквер»
Дрожа всем телом, Вирджиния положила письмо с приказами Девлину. Через две недели Девлин должен был отправиться на войну. Она дрожала от страха за него.
Вирджиния тяжело дышала, напоминая себе, что Девлин ушел на войну тринадцатилетним мальчиком. Но это не уменьшало страх за его жизнь.
Подумав о его приказах, она ухватилась за спинку стула. Боже, он собирался воевать против ее страны! Ему приказано захватывать и уничтожать любые американские военные корабли и любые другие суда, подозреваемые в участии в боевых действиях. Он будет сражаться с ее страной и народом в нескольких милях от ее дома. И внезапно ей стало ужасающе очевидно, что в Атлантическом океане и на американской земле бушует война между его и ее странами.
— Вирджиния?
При виде приближающегося Девлина она вздрогнула и судорожно глотнула.
— Я не хотела совать нос в ваши дела. Но я искала вас и видела ваши приказы.
Девлин задержался, глядя на раскрытое письмо.
— Мои приказы засекречены.
— Засекречены?
— Это означает, что они предназначены только для моих глаз и для глаз высших чинов адмиралтейства и военного министерства.
Ознакомительная версия.
