Дориан не отняла руки. Воодушевленный, Николас переплел ее пальцы со своими.
– Я много раз хотел сказать, как сильно я люблю тебя, Дориан. Но ведь я не поэт и не музыкант. Я не могу подарить тебе мелодию.
– Я этого и не жду от тебя, Николас, – шепнула Дориан. – Я отдала тебе свое сердце и хочу, чтобы ты отдал мне свое.
– Оно принадлежит тебе, радость моя. – Одним быстрым движением Николас надел ей на палец кольцо. – И это тоже.
Он притянул Дориан к себе, и их губы слились в жадном, долгом поцелуе. Задыхаясь, она откинула голову назад, но Николас не выпустил ее из объятий, осыпая поцелуями подбородок, шею, обнаженную шелковую кожу в вырезе платья, ложбинку груди… где его губы наткнулись на золотую цепочку.
– Что это?
Дориан чуть отстранилась и вытащила из лифа всю цепочку.
– Обручальное кольцо.
Николас недоуменно нахмурился. Она все же носила обручальное кольцо, если не на пальце, то на груди!
– Да вы просто сентиментальная маленькая обманщица, миледи.
– Боюсь, что так, – призналась Дориан, стыдливо взмахнув пушистыми темными ресницами.
– Ты знаешь, когда я в тебя влюбился. Теперь твоя очередь. Когда ты полюбила меня?
Дориан залилась краской, вскинув на него изумленный взгляд.
– Разве ты не знаешь? Я думала, ты сразу это понял.
Может, и понял. Но он должен был услышать эти слова из уст Дориан.
– Когда?
– Когда ты поцеловал меня на музыкальном вечере. – Дориан отвела глаза. – Я почувствовала, что ты способен соблазнить меня. И точно знаю, что и ты это понял.
– Верно, понял. – Николас вновь прижал ее к себе. Произносить слова любви оказалось гораздо легче, чем он думал раньше. – А еще я понял, что соблазнение станет лишь началом.
Прошел год.
Граф и графиня Сикум провели несколько незабываемых месяцев в линкольнширском родовом поместье и вернулись в Лондон только неделю назад. С приближением срока родов Николас настоял, чтобы Дориан была поближе к самым лучшим городским врачам.
Бартон вручил вошедшему в холл Николасу плотный конверт. Увидев адрес отправителя, Николас обратился к дворецкому:
– Я сам отнесу письмо ее милости. Она у себя?
– В музыкальной комнате, милорд, – ответил дворецкий. – К ней приехали мистер и миссис Сент-Джон с дочерьми.
– Спасибо, Бартон. – Николас поспешил к жене. В последнее время он редко вспоминал службу на флоте. Семья приносила ему столько радости, что мечта о море перестала терзать его душу.
Дориан лежала на кушетке, вытянув ноги и подложив под голову подушку – в той самой позе, в которой Николас оставил ее утром. Но ни эта поза, ни ее невинный взгляд не провели Николаса. Он знал все ее уловки. Едва экипаж подъезжал к дому, как она мгновенно укладывалась на диван и делала вид, что за время отсутствия мужа не пошевелила и пальцем.
Николас пересек комнату, наклонился к сияющей жене с поцелуем.
– Бартон сказал, что у нас гости. Как отцовские заботы, Дэвис? Сюзанна?
Дэвис ответил счастливым смехом. Он не спускал с рук очаровательную рыжеволосую, с синими глазами кроху.
Сюзанна улыбнулась, с нежностью прижимая к себе вторую такую же рыжеволосую малышку.
– Весьма утомительны, милорд.
– Ну а как Шарлотта и Кассандра, а? – Николас тоже улыбался, глядя на шестимесячных двойняшек.
Шарлотта на руках у матери взвизгнула и расплылась в беззубой улыбке. Зато Кассандра – целиком и полностью папина дочка! – притихла и насупилась, не спуская с дяди пристального взгляда.
– Правда, прелесть? – Дэвис так и светился отцовской гордостью.
– Само очарование, Дэвис. Лет через восемнадцать я тебе не позавидую.
– Ты не слишком-то задавайся, Сикум, – парировал Дэвис. – Когда ухажеры начнут ломиться в дверь, мне еще придется обратиться за помощью к их дяде.
Николас расхохотался. Присев на краешек кушетки, он заглянул в глаза Дориан.
– Ну а как себя чувствуют наш наследник и его мама?
– Не находят себе места – ни тот, ни другой. – Дориан поудобнее устроилась на подушках. – Что это у тебя, Николас?
– Только что доставили. – Он протянул жене письмо. – Взгляни.
Увидев печать на конверте, Дориан ахнула и поспешно вскрыла письмо.
– Это от издателя, которому я передала рукописи Франца, – сказала она. – Мне только недавно удалось завершить работу тети Шарлотты.
Кассандра расплакалась, когда Дэвис передал девочку няне, но ее быстро успокоили. Брат присел на корточки рядом с кушеткой.
– Он согласен издать собрание произведений Франца! – воскликнула Дориан.
– Полное? – Улыбка осветила лицо Дэвиса.
– Да, полное, туда войдет даже «Шепот фиалок». – Дориан повернулась к брату. – Ты не против, Дэвис? Сначала я хотела оставить этот романс для нас… только для близких. Но подумала – тетя Шарлотта ведь никогда не стыдилась любви к Францу, никогда ни от кого не скрывала своих чувств. И Франц тоже.
Дэвис кивнул.
– Ты поступила правильно.
– И я так считаю. – Николас приложил ладонь к щеке Дориан. Сердце его исполнилось благодарности к незнакомому, но дорогому человеку, который в тюрьме написал гимн любви, навеки связавший две жизни.
Дориан улыбнулась.
– Любовь и песни о любви должны нести людям счастье. Ими нужно делиться.
– Ты абсолютно права, радость моя. – Николас оставил на ее губах благодарный поцелуй. – И я до конца своих дней буду делить любовь с тобой и нашими детьми.
