— Ах, да куда угодно, Пегги! — ответила донья Карлотта на безупречном английском. Донья Карлотта владела тремя языками.
У Пегги, провожавшей взглядом свою госпожу, стоял ком в горле. Она была всецело предана испанке, спасшей ее от долговом тюрьмы и обещавшей после этой поездки в Португалию вернуть Пегги на родину. После секундного колебания Пегги спрятала шкатулку на дно большого сундука.
Когда донья Карлотта вошла к дону Карлосу, тот неотрывно смотрел на золотое распятие, которое его слуга, Эстебан, уже успел повесить на стену.
— Что сказал доктор? — спросила она.
Дон Карлос с улыбкой повернулся к супруге:
— Сказал, что надежда есть. Сказал, что будет приходить каждый день и проводить лечение.
— Это будет больно? — тихо спросила она. Дон Карлос равнодушно пожал плечами:
— Боль будет, но он очень рассчитывает на улучшение.
Карлотта с восхищением посмотрела на супруга. Он держался так мужественно! Они обращались за помощью ко многим медикам, но никто из них не смог ему помочь. Дон Карлос превратился в тень того человека, за которого она вышла замуж в Кастилии много лет назад.
Процедуры действительно оказались болезненными. Даже в своей комнате донья Карлотта слышала стоны мужа — и она плакала, воспринимая его боль как свою. Это продолжалось день за днем. Доктор навещал больного, и донья Карлотта выходила из своей комнаты только для того, чтобы пройти в соседнюю и ободрить мужа. Она не принимала приглашений, которые во множестве присылались в гостиницу «Королевский петух», — дон Карлос был человеком влиятельным и уважаемым.
И вдруг, совершенно неожиданно, накануне Дня Всех Святых, дон Карлос с трудом поднялся на ноги и с веселой улыбкой объявил, что лечение этого доктора, по слухам, творившего чудеса, действительно ему помогает.
Донья Карлотта посмотрела на мужа с тревогой. Она уже не раз обманывалась в своих надеждах.
— Действительно помогает! — настаивал дон Карлос. — Мне гораздо лучше. Сегодня я отвезу тебя в оперу. А завтра, кажется, будет какой-то прием?
— Да, у себя в доме принимает Варваэз, — пробормотала донья Карлотта. — Прием в честь какого-то лорда Дервента — я о таком не слышала. — Она вопросительно посмотрела на супруга. — Жоржи Варваэз прислал записку, он уверяет, что ты должен его помнить.
— И я его помню! Мы с Жоржи не раз скакали во весь опор по выжженным равнинам Алентежо. Это было еще до нашей встречи, моя дорогая. Тебе понравится Жоржи. А его жену я не знаю — он женат во второй раз.
Донья Карлотта мысленно содрогнулась. Она тоже была второй супругой дона Карлоса и считала себе недостойной этого человека.
— Хорошо, — неуверенно кивнула она. — Я уже выразила наши сожаления, но можно послать Варваэзам записку и сообщить, что мы все-таки сможем приехать на прием в честь лорда Дервента.
— Прекрасно.
Он улыбнулся, и его супруге показалось, что перед ней прежний дон Карлос.
В тот вечер в оперу собирались многие.
Клайву наскучила жизнь в провинции. Он убедил себя в том, что Кассандра вполне могла уехать из Лиссабона; а если и не уехала, то все равно их встреча представлялась маловероятной. Поэтому он объявил своим спутницам, что тревога — опасались чумы — оказалась ложной, и привез их обратно в Лиссабон, правда, в другую гостиницу. Однако леди Феррингтон и Делла были недовольны новой гостиницей, поэтому, дабы они смягчились, Клайв сказал, что вечером повезет их в оперу.
Тем временем Дрю Марсден, проклинавший «корыто», которое так долго плыло до Лиссабона, устроился в первой попавшейся гостинице и отправился разыскивать Кассандру. Однако не нашел ее. Пытаясь поскорее отыскать возлюбленную, он говорил всем, что она — его невеста и он приехал, чтобы увезти ее в Англию. Португальцы — народ терпимый и сострадательный, и не нашлось ни одного человека, который сказал бы ему, что Кассандра Данлоутон — печально знаменитая любовница принца Дамино. В конце концов хозяин гостиницы, куда Дрю явился уже под вечер, сжалился над высоким молодым человеком с серьезными серыми глазами.
— Вам следует пойти сегодня в оперу, — посоветовал он. — Многие англичане любят там бывать.
Дрю кивнул, решив последовать совету португальца. В эти минуты Лидс Бирмингем поднимался по ступеням розового дворца. Он застал Кассандру в огромном зале с мраморным полом. В дальнем конце зала находилась мраморная же лестница, ведущая на второй этаж.
Увидев Кассандру, Лидс сразу понял, что она не в духе.
Поначалу ей нравилось разъезжать по Лиссабону в золоченой карете с королевским гербом и проводить целые дни у модисток и ювелиров. Поскольку королевской семье принадлежала монополия на бразильские бриллианты, кошелек у принца был поистине бездонным. Но Кассандре не рекомендовалось заводить знакомых (по словам Лидса, это было «слишком опасно»), а прислуга во дворце не говорила по-английски. Более того, поскольку сам принц знал только португальский, то вечера, которые Кассандре приходилось проводить с ним — правда, не слишком часто, — тоже получались невыносимо скучными. Кроме того, при ближайшем знакомстве принц оказался на удивление несимпатичным человеком — возможно, из-за бегающего взгляда и брезгливо опущенных уголков губ. Кассандра недоумевала: как Инее могла в него влюбиться? Она хотела спросить об этом, но при ее приближении Инее поспешно удалялась. К тому же Инее не поняла бы вопроса — ведь и она говорила только по-португальски.
Кассандра не знала, что ее жизнь очень походит на жизнь ее прелестной молодой матери: обе выросли на берегах Дервента, и обеим суждено было несчастье. Вдали от дома они оказались в золотой клетке: Кассандра находилась в плену в розовом дворце, как когда-то Шарлотта в Портас-дель-Сол.
Лидс Бирмингем был в очередной раз поражен красотой Кассандры.
— Приветствую вас! — воскликнул он. — Знаете ли вы, что о вас слагают песни и распевают их в тавернах?
— Не сомневаюсь! — поморщилась Кассандра. — И обо мне наверняка не говорится ничего лестного. Лидс засмеялся:
— Вас называют прекраснейшей из прекрасных — и это чистейшая правда!
Кассандра пожала плечами. Она не желала тратить время на разговоры о своей красоте.
— Я сижу во дворце весь день, — пожаловалась она. — А вчера какая-то женщина кинула в мою карету камень. Он влетел в одно окно и вылетел в другое. И она кричала что-то, грозя мне кулаком. Я запомнила ее слова. — Кассандра произнесла их. — Что они означают?
Лидс решил говорить правду. В конце концов, Кассандра могла задать тот же вопрос кому-нибудь другому и узнать значение этих слов. И она перестала бы ему доверять, если бы он сейчас солгал.
