«Что с ним такое», — удивилась я, когда он резко опустил полог.
Я рассказала Бригит о внезапной вспышке гнева Артура, вызванной вопросом о сестре, и о его отчужденности в течение остального вечера.
— Ну что же, — сказала она, вынимая из моих волос обруч, когда я натягивала на себя одеяло. — Он похож на человека, больше привыкшего к походам и лагерной жизни, чем к галантному обхождению и молодым женщинам. И ясно, что он уделяет больше внимания вещам, более понятным ему и, в некотором смысле, более важным. В конце концов, не так уж приятно, когда твое свадебное путешествие неожиданно превращается в бесконечный совет и все тащатся за тобой по пятам, чтобы повеселиться на свадьбе. Может быть, он думает о делах королевства и не понимает, что временами становится резок.
Бригит, как обычно, нашла простое и разумное объяснение. Возможно, я преувеличила глубину его тревоги. Я благодарно улыбнулась ей, надеясь, что она права и завтра утром Артур снова повеселеет.
На следующий день хорошее настроение в самом деле вернулось к Артуру, но в следующие несколько дней мы проводили вместе очень мало времени, потому что его внимание почти полностью занимал вопрос, как прокормить великое множество людей, ехавших за нами. Ежедневно охотничьи отряды отправлялись в лес, и в города посылали рыцарей для поисков любой еды, какую только можно было достать.
По мере продвижения к югу мы встречали на дороге все больше путников. Многие из них, подобно пасечнику, мимо которого мы проехали раньше, изменяли свой маршрут и присоединялись к процессии. Часто люди, тоже ехавшие на юг, отказывались от своих первоначальных намерений ради того, чтобы принять участие в нашем свадебном путешествии.
Артур обходил города стороной, хотя местная знать часто собиралась и выезжала навстречу, чтобы приветствовать нас. Особенно много людей ждали нас в Глостере, собравшись там из прибрежных королевств южного Уэльса.
Кумбрийцы-южане очень отличались от суровых северян. У многих из них были ирландские имена, потому что люди Демеции гордились тем, что их предки пришли из-за Ирландского моря. Чисто выбритые и элегантные, они в основном одевались в цветастые полотняные одежды, а не в шерсть, и предпочитали говорить на латыни, а не по-кумбрийски.
Некоторые из них ехали в специальных повозках, называемых карстами, которые были чем-то средним между плетеной военной колесницей и крестьянской телегой. Я таращилась на эти хитроумные приспособления, достаточно легкие, чтобы их тянули лошади, а не быки, но слишком тяжелые, чтобы двигаться по ухабистой дороге, и гадала, как чувствует себя тот, кто едет в нем.
Какой-то по виду состоятельный человек везде появлялся в сопровождении писца. Я не могла представить себе, что ему нужно было записывать, но Артур сказал, что между этими королевствами и тем, что осталось от империи, хорошо развита торговля, и многие богатые люди по-прежнему посылают своих детей учиться за границу.
Несмотря на странность южан, я воспринимала их как необычных соседей, а не иностранцев, потому что подобно своим северным братьям, они были непоколебимо верны верховному королю.
День выдался жарким и влажным, и, пока мы ехали между двумя укрепленными холмами, перед нами начал вырисовываться вздымающийся вверх откос горного кряжа. Артур подъехал ко мне.
— Завтра у нас будет трудный подъем, — заметил он, вытирая пот со лба тыльной стороной руки. — Как ты относишься к тому, чтобы сегодня вечером остановиться на вилле? Впереди есть красивая вилла, где нас примут с большой радостью. Владелец — хороший человек, и мне хочется немного побыть подальше от толпы. Может быть, мы даже сходим в баню.
Я никогда не видела римской усадьбы, хотя Винни, конечно, рассказывала о них, и мысль о том, чтобы остановиться в одном из легендарных роскошных и элегантных домов, была привлекательной. Артур рассмеялся, когда я спросила, найдутся ли там комнаты для моих женщин.
— Конечно, — ответил он, — неужели ты думаешь, что мы сможем ехать на виллу без Лавинии?
Итак, когда были улажены вопросы с основным лагерем, королевский отряд отправился на виллу.
— В этой местности было много вилл, — заметил Артур, — хотя большая часть их разрушилась со Смутных времен. Агрикола говорит, что эта вилла была брошена, но грабежам никогда не подвергалась. Переехав сюда после смерти своей жены, он сумел нанять достаточно работников, чтобы превратить ее в богатую усадьбу.
— Он действительно выходец с юга? — спросила я, недоумевая, почему у него римское имя.
— Агрикола? Его полное имя Агрикола Лонгхэнд, ответил мой будущий супруг, звучно выговаривая кельтское имя. — Многие южане носят латинско-кельтские имена. Говорят, что такое сочетание очень красиво, — добавил он с лукавой улыбкой и искоса глянул на меня.
Я покраснела и откинула голову, забавляясь его намеком и стыдясь своей плохо скрываемой подозрительности. Я могла бы благосклонно отнестись к этому человеку, но не собиралась безоговорочно признать его двор.
— Кем бы ни были его предки, Агрикола сражается как кельт, — продолжал Артур. — Он был одним из самых храбрых рыцарей Утера во время Великой битвы. Я думаю, что тебе будет интересно увидеть, насколько он отличается от грубого общества, в котором ты находилась последние несколько дней. Я и сам буду рад поговорить с ним о чем-нибудь другом, кроме былых походов.
Мы свернули на ухоженную парадную подъездную дорогу, красиво вымощенную и обсаженную высокими, сужающимися кверху деревьями. Изящные и величественные в весенних сумерках, они казались черными, и я изумилась их опрятности; по сравнению с ними наши северные деревья были лохматыми и кривыми.
Так же великолепен был мужчина, выехавший встречать нас, управляя одной из тех повозок, которые скользят по земле, как челнок по воде. Его приветствие было необыкновенно учтивым, и, когда он вел нас в дом, я поймала любопытный взгляд широко раскрытых глаз Винни, выглядывающей из-за занавесок паланкина.
Когда мы все собрались, Артур представил нас с соблюдением всех правил, и Агрикола любезно поклонился. Он был крепок, как землепашец, но руки были гладкими, без мозолей, а густые седые полосы хорошо причесаны. Его туника была перехвачена на талии ремнем причудливой работы, который являлся в империи символом высокого гражданского положения. Моя наставница тщательно взбила свои локоны перед тем, как быть представленной.
Моих женщин и меня проводили в анфиладу комнат, выходящую на центральный сад, где в сумерках нежно плескал водой фонтан.
