Моих женщин и меня проводили в анфиладу комнат, выходящую на центральный сад, где в сумерках нежно плескал водой фонтан.
Винни рассматривала цветы, стоящие на столике у моей кровати, слегка прикасаясь к изогнутым лепесткам с яркими пятнышками.
— Я с детства не видела лилий, — пробормотала она. — У нашего хозяина, должно быть, очень способный садовник.
Я с недоверием рассматривала незнакомый цветок. Буйство его окраски и изогнутая форма лепестков были такими необычными, что я была уверена: родина этого цветка — не Британия.
Шкафы и сундуки были недавно проветрены, и в каждом ящике и кладовке лежали небольшие мешочки с пахучими травами. Я спросила о них нашего хозяина, когда мы собрались перед обедом во внутреннем дворике, и он любезно улыбнулся, явно польщенный тем, что я заметила их.
— Мешочки наполнены сушеными цветками лаванды, — они долго сохраняют запах. Лаванда хороша для любого сада, но все-таки привычна к более теплому климату.
Я смотрела на растения на строго распланированных клумбах вдоль садовых дорожек, узнавая окопник, наперстянку и щавель, нужные для аптеки, и зелень для кухни. Но многие растения были мне незнакомы, и я спросила, откуда у него такое изобилие.
— Первым человеком, который заинтересовал меня садоводством, была моя жена. Она родилась в Корнуолле, где погода позволяет выращивать почти все. Переехав сюда, я понял, что работа в саду очень успокаивает, — добавил он. — А это хорошее место для проведения опытов. И самое главное, что первые владельцы этого участка, к счастью, очень разумно разместили его. Ты заметила кипарисы вдоль подъездной аллеи?
— Изящные черные деревья? — кивнула я.
— Это настоящее сокровище, — просиял он, — как и фиги в конце гостевого крыла. Воистину замечательные деревья! Огромные, тенистые гиганты, с широкими, плоскими листьями и серебристо-серой корой летом, а осенью они приносят сладчайшие плоды. Ты не пробовала сушеные фиги? Они очень хорошо хранятся и легко перевозятся.
Я с сожалением сказала, что не пробовала, но Винни заметила, что она, возможно, ела их в детстве в Йорке.
— Это было давно, — сказала она жеманно и неожиданно застеснялась, когда всеобщее внимание переключилось на нее.
— И с тех пор ты их не ела? — спросил Агрикола, на что Винни молча потрясла головой и застенчиво уставилась в тарелку. — Ну, это легко исправить, — продолжил наш хозяин, хотя больше о фигах не упоминал.
Во время обеда говорили о нашем путешествии и о толпе людей, следовавших за нами. Я откинулась на спинку стула, испытывая облегчение от того, что здесь не было кушеток, и оглядела комнату — красивую, веселую и светлую. Штукатурка была терракотового цвета, и кто-то нарисовал на дальней стене картину, изображающую молодую женщину, кормящую голубей. Я подумала, не портрет ли это жены Агриколы; но в любом случае женщина была очень милой. Масляные светильники, стоящие на столах и свисающие с высоких подставок около дверных проемов, были сделаны из какого-то полупрозрачного материала, потому что тускло светились от яркого пламени фитиля.
Но больше всего меня поразили огромные горшки, поставленные сразу у входа во внутренний дворик, в каждом из которых росло живое дерево. Мысль о возможности иметь лес под крышей никогда не приходила мне в голову, и я пообещала себе вспомнить об этом попозже.
На обед подавали отличную нежную молодую баранину, приправленную травой, которую Агрикола называл розмарином. Принесли овощи в рыбном соусе, сладкие пирожки и прозрачное белое вино, привезенное, по словам нашего хозяина, из какого-то местечка под названием Пфальц.
Глаза Винни при перемене блюд радостно светились, тем более что все это подавалось в красной самосской посуде, которой она так восхищалась. А вино для каждого из сидящих за столом подавалось в отдельном стеклянном кубке. Ничто другое не могло, конечно, доставить ей большего удовольствия.
Беседа затрагивала множество тем, и ни одна из них не касалась сражений или былых побед. Агрикола говорил об урожаях, которые два последних года были хорошими, и о возможности снова наладить торговлю с континентом, особенно если использовать порты на Саксонском берегу.
— Я бы не прочь заключить договоры с федератами, — сказал Артур. — Я пойду даже на это, только бы положить конец вторжениям!
Агрикола кивнул в знак согласия.
— Многое зависит от того, что случится в Галлии, — предположил он, когда вино было разлито в очередной раз. — Я знаю, что франки вытесняют варваров с побережья и гонят многих из них через горы в Испанию. Их король по имени Кловис по-прежнему угрожает Бану и его брату в Бретани, и они опустошают территорию саксов на севере. Значит, появится новая волна саксов, которые захотят обосноваться здесь!
— У меня нет свежих новостей от Бана, — угрюмо сказал Артур, наблюдая, как плещется вино в кубке. — Если он задержит франков у залива, пока мы в Британии, я буду рад прислать ему всех людей, которых смогу, чтобы помочь защищаться на востоке. Он очень выручил меня во время Великой битвы.
— Ну, — вздохнул Агрикола, сотворив странный знак, неизвестный мне, — если немного повезет и мы сумеем хорошо поработать, боги, возможно, улыбнутся Большой и Малой Британии.
Мы все выпили за это, а в это время слуга принес великолепное серебряное блюдо. Оно было украшено витиеватыми узорами, а в центре горкой были сложены какие-то фрукты. Каждый получил по паре золотисто-оранжевых шаров, плавающих в густом прозрачном сиропе, и я разглядывала их с тем же странным чувством любопытства и опасения, с каким смотрела на лилии.
— Что это? — спросила я, чувствуя во рту незнакомый вкус плода.
— Фрукты называются персиками, а пряности — имбирь, — ответил Агрикола. — Это были любимые фрукты моей жены, и я тоже очень люблю их. Но имбирь все труднее доставать, потому что торговля становится очень ненадежной. Теперь, когда варвары переместились в Испанию, вот о чем надо подумать, — продолжил наш хозяин, поворачиваясь к Артуру. — Обычно Испания поставляла олово на рынки Средиземного моря, но сейчас она разрушена варварами, и мы могли бы снова утвердиться на рынке. Ты же знаешь, что Корнуолл когда-то преуспевал в торговле оловом, а для бронзовых дел мастеров оно нужно всегда.
Артур задумчиво кивал, а Агрикола продолжал обсуждать возможности торговли с Константинополем. Меня потрясла его разносторонность, и, когда разговор на минуту стих, я спросила, откуда он все это знает.
— Мой отец знал цену хорошему образованию, — ответил он с улыбкой, — поэтому меня посылали в места, сегодня не очень доступные. Я видел Геркулесовы столбы, гавань Александрии и храм Аполлона в Дельфах.
