Ознакомительная версия.
— Возможно, в ней внезапно проснулся интерес к рыбе.
Я наряжала Ипу для ужина с Джеди — которому, как оказалось, принадлежало целых три торговых судна — и чувствовала себя как-то странно. Я надела на нее свой лучший парик: его пряди были унизаны золотыми трубочками и надушены лотосом. Ипу нарядилась в облегающее платье и мой плащ, подбитый мехом. Плетеные сандалии из папируса тоже были мои, и, когда я посмотрела на Ипу в зеркало, мне вспомнилась Нефертити и все те вечера, когда я одевала сестру к ужину. Я обняла Ипу и прошептала ей на ухо слова поддержки, а когда она ушла, эгоистически подумала: «Если она выйдет замуж, у меня не останется никого, кроме Нахтмина». Каждую ночь я ставила ароматические масла к ногам Таварет в моем собственном маленьком святилище, и каждую луну у меня приходили месячные. Мне было двадцать лет — и не было ни одного ребенка. И возможно, не будет никогда. «А теперь у меня не будет и Ипу».
И я тут же покраснела, устрашившись того, что могу начать думать как Нефертити. «Возможно, мы с ней куда более похожи, чем я полагала».
Я отправилась на кухню и отыскала там оставленные Ипу хлеб и козий сыр.
— Сегодня вечером Ипу ужинает с тем торговцем рыбой, — сообщила я Нахтмину.
Но он сидел на веранде, погрузившись в чтение какого-то свитка, и даже не поднял головы.
— Что это? — поинтересовалась я, поднося ему еду.
— Прошение от горожан, — мрачно произнес он и протянул свиток мне.
Прошение было написано жителями Фив. Я узнала некоторые имена: они принадлежали людям, утратившим свое положение после смерти Старшего. Старым друзьям отца и бывшим жрецам Амона.
Я ахнула:
— Они хотят, чтобы ты захватил власть в Амарне!
Нахтмин, уставившись через балконную дверь на Нил, ничего не ответил.
— Мы должны как можно скорее показать это письмо моему отцу…
— Твой отец уже все знает.
Я села, глядя на мужа.
— Как он может уже знать об этом?
— Он все знает и за всем присматривает. Если сюда еще не пришли люди с оружием, чтобы перерезать мне горло, то это потому, что он велел не трогать меня. Он верит, что я не поведу войско на Амарну, так как знает, что ты для меня важнее любой короны.
— Но почему отец не арестует этих людей? Они же изменники!
— Они станут изменниками, только если я втяну их в мятеж. До этих пор они — друзья, а если Амарна когда-нибудь падет и Атон отвернется от Египта, к кому тогда твоему отцу обращаться за помощью?
Я медленно подняла взгляд, начав наконец-то соображать.
— К тебе. Потому что люди Старшего пойдут за тобой. Нахтмин кивнул, а я вдруг ощутила глубокое почтение и страх перед отцом.
— Он строит планы на тот случай, если Эхнатон умрет. На тот случай, если народ восстанет. Потому-то мой отец и позволил мне выйти за тебя замуж.
Нахтмин улыбнулся:
— Я бы хотел надеяться, что за этим все-таки стоит нечто большее. А потому нет нужды отправлять это послание ему. — Он забрал у меня папирус и скомкал его. — Я не поведу людей на бунт, и он это знает.
— Но Эхнатон не знает.
— Эхнатон не имеет дела ни с чем за пределами Амарны. Весь Египет может рухнуть, но, если Амарна останется стоять, его это вполне устроит.
У меня запылали щеки.
— Моя сестра никогда…
— Мутноджмет, — перебил меня муж, — твоя сестра — дочь миттанийской царевны. Ты знаешь, что двенадцать дней назад на Миттани напали?
У меня перехватило дыхание.
— Хетты вторглись в Миттани?!
— А Египет ничего не сделал, — зловеще произнес Нахтмин. — Но история запомнит, что мы стояли в стороне и смотрели. Если Миттани падет, мы станем следующими. Если она уцелеет, то никогда нас не простит, и никакие миттанийские царевны тут не помогут.
— Нефертити не знала своей матери. Ты не можешь обвинять ее…
— Никто ее и не обвиняет. — В лунном свете его черты лица заострились. — Но войны, на которые мы закрываем глаза, могут ослепить нас навеки.
Занавески затрепетали под ночным ветерком, и Нахтмин встал.
— Хочешь пройтись?
— Нет. — Я сидела, и на душе у меня было муторно. — Иди сам.
Нахтмин коснулся моей щеки.
— Амон хранит нас. Что бы там ни случилось в Миттани или в Амарне, у меня всегда будешь ты, а у тебя — я.
Он ушел. Я вернулась к себе в комнату, но уснуть не смогла. По жаре все, на что меня хватило, это отправиться на балкон — посидеть, подумать. Когда Ипу вернулась, я спустилась узнать, как прошел вечер. Несмотря на свои двадцать четыре года, она выглядела молодой и сияющей.
— Гляди! — выпалила она, протягивая руку и показывая мне браслет. — Он купил его для меня! Госпожа, у меня такое чувство, будто мы с ним знакомы всю жизнь! Мы выросли в одном и том же городе, возле одного и того же храма Исиды! Его бабушка была жрицей, и моя тоже!
Я жестом предложила ей пройти на веранду, и мы проговорили там до поздней ночи.
14 пахона
— Тебя ждет на пристани сюрприз! — шепотом сообщил на следующее утро Нахтмин, едва лишь я открыла глаза.
Я тут же села и заморгала от яркого света.
— Что там такое?
— Вставай и посмотри! — поддразнил меня муж.
Я спихнула Бастета с кровати и прошла к окну, а затем, узнав сине-голубые вымпелы барки моих родителей, вскрикнула:
— Ипу! — Я проворно натянула нарядное платье. — Прибыли визирь Эйе и моя мать! Приготовь дом и достань хорошее вино.
Ипу возникла в дверях.
— Что стоишь? Иди за вином! — воскликнула я.
Ипу заговорщически улыбнулась Нахтмину:
— Уже все сделано.
Я посмотрела на мужа. Тот ухмыльнулся, словно Бастет. Тут до меня дошло.
— Так вы знали?
— Конечно, он знал! — энергично отозвалась Ипу. — Он скрывал этот сюрприз целых десять дней!
Я остановилась, так и не застегнув на шее золотую цепочку, и на глаза мне навернулись слезы.
— Скорее! — поторопил меня Нахтмин. — Они ждут!
Я побежала навстречу родителям, как ребенок бежит на рынок, чтобы встретиться с друзьями. Увидев меня, мать изменилась в лице.
— Мутноджмет! — воскликнула она и крепко обняла. — Ты хорошо выглядишь. — Она отстранилась, чтобы оглядеть меня. — И стала не такая худущая. А дом!
— Красивый особняк, — оценивающе произнес отец, изучая фаянсовые изразцы и окружающие холмы.
В Ниле мерцало отражение дома, а встающее солнце забрызгало воду золотом. Фиванцы с обеих сторон реки уже глазели в окна, распознав на барке царские цвета и гадая, кто же это посетил город.
— Ипу! Найди лист папируса и напиши, что я сегодня не принимаю посетителей! — распорядилась я. — И повесь на дверь!
Ознакомительная версия.
