— Мне тоже пора. — Доминик поднялся. — У меня сегодня бейсбол.
— Ты вернешься к ужину, дорогой? — Глядя на сына, Лизетт чувствовала гордость. В свои шестнадцать лет он уже был под метр восемьдесят, широкоплечий и такой же внутренне уверенный в себе, как его отец.
— Возможно. Но я позвоню тебе. — Проходя мимо шезлонга, где сидела Лизетт, Доминик улыбнулся ей. Он обожал мать.
Когда мальчик ушел, Лизетт услышала тихий голос Грега:
— Ты, конечно же, не позволишь им поехать.
Она поняла, что Грег все слышал и просто ждал, пока уйдут дети.
— В Вальми? Разумеется, не позволю.
Прищурившись, Грег посмотрел на Лизетт. Лишь несколько минут назад Люси, ни о чем не подозревая, показала Доминику фотографию его отца, и Лизетт спокойно наблюдала за этим. Интересно, что она сейчас чувствует к Люку? А может, Анри присылал ей и другие фотографии Люка, которые Лизетт никому не показывала?
— Если Доминик и Люси хотят навестить Элоизу и Анри, они вполне могут сделать это, — проговорил Грег. — Не в Вальми, конечно, а в Биаррице.
На Лизетт был голубой цельный купальник, лучи солнца золотили ее кожу, волосы мягко спадали на плечи. Никто не подумал бы, что она мать шестнадцатилетнего сына. На вид ей не больше двадцати пяти.
— Но это же отличная идея, Грег!
Он понимал, что, если предложит ей сопровождать детей, Лизетт сможет увидеться с Люком. От Биаррица до Байе всего день езды на машине. Но Грег видел в ее глазах тоску по дому, слышал эту тоску в ее голосе.
— А почему бы тебе не поехать с ними? — спросил он, со страхом ожидая, что заметит радость в ее глазах. Грег понимал, что рискует: Лизетт может сойтись с Люком и не вернуться.
Просияв, она импульсивно бросилась к Грегу, намереваясь отблагодарить его поцелуем. Но он быстро снял трубку телефона, стоявшего возле его шезлонга, и этот его жест остановил Лизетт.
— Соедините меня с Торонто, — попросил Грег телефонистку.
Лизетт замерла. Грег понимал, что стоит только ему поднять на нее взгляд, и она подойдет к нему. Но он этого не сделал. Только подавляя в себе все чувства к Лизетт, Грег мог сохранять с ней брак, напоминавший пародию. Свои физиологические потребности он удовлетворял с другими женщинами, которыми двигала не жалость к нему, с теми, кто не испытывал перед ним чувства вины или долга.
— Спасибо, дорогой. — Опечаленная Лизетт отошла.
Два последующих года Лизетт проводила июль и август в Биаррице вместе с детьми и родителями. Едва ступив на землю Франции и до самого отъезда она говорила только по-французски, к неудовольствию Люси, довольно плохо владевшей этим языком. Доминику очень нравилось в Биаррице, где он с удовольствием занимался серфингом. Лизетт здесь тоже нравилось. Закрыв глаза, она представляла себе, что снова находится дома, на пляже в Вальми.
* * *
В 1963 году отец написал Лизетт, что в этом году они не поедут в Биарриц. Анри проболел всю зиму, поэтому Элоиза покинула Париж и поселилась с ним в Вальми. Граф выразил надежду, что Лизетт с детьми летом присоединится к ним.
— Нет, — отрезал Грег, когда Лизетт показала ему письмо. — Ни в коем случае.
Она не стала спорить с мужем, однако ее удивила его категоричность. Ведь прошло уже девять лет с того жуткого дня в Кармеле. Все это время она не только не видела Люка, но и не переписывалась с ним. Грег не был мстительным человеком, он всегда отличался добротой и широтой души. Но при упоминании Вальми в его глазах появился пугающий блеск, и Лизетт поняла, что виной этому Люк… его почти еженедельные визиты в Вальми.
— Но раз мы не поедем в Биарриц, можно мне отправиться с Морганами на Гавайи? — Люси накладывала на веки аметисто-во-голубые тени и с интересом разглядывала в зеркале результат своих трудов.
— Думаю, да, — ответила Лизетт, наблюдая за дочерью.
— А Доминик собирается путешествовать по Европе. Он намерен проехать через Бельгию в Германию, а оттуда в Италию. Говорит, что, возможно, доберется даже до Африки.
— А мне казалось, что он собирался объехать Францию и Испанию.
— Передумал. Хочет попрактиковаться в немецком, посмотреть Альпы и попить кьянти среди холмов Тосканы. — Закончив свое занятие, Люси посмотрела на мать. — Мама, ты что такая печальная? Завидуешь Доминику? Рим, Венеция, Флоренция…
Лизетт улыбнулась.
— Да, завидую. — На самом деле она не завидовала, а думала о том, что Доминику предстоит посетить родину его отца. Лизетт вспомнила, как Дитер рассказывал ей о своем детстве, о прогулках в Тиргартене, лимонаде со льдом в отеле «Адлон», шоколадных пирожных… В эти дни многие говорили о Берлине, газеты пестрели сообщениями о визите в Берлин президента Кеннеди. Он остановился перед стеной, разделявшей город, посмотрел на нее и сказал: «Я берлинец». На глаза Лизетт навернулись слезы. Дитера не задел бы приезд Джона Кеннеди в Берлин, и он одобрил бы его слова.
— Мама, а почему бы тебе летом не съездить в Италию? — спросила Люси, вертясь перед зеркалом. — В Сан-Франциско летом тебе будет очень одиноко. Папа отправится в Лондон на лечение к новому нейрохирургу. Доминик будет в Европе, я — на Гавайях. Что ты будешь делать здесь одна до нашего возвращения?
— У меня много дел. Масса благотворительных мероприятий, работа в фонде в поддержку демократов, несколько лекций по французскому искусству и литературе, занятия французским с детьми из приюта. Расписание такое жесткое, что едва ли останется время скучать о вас.
Люси улыбнулась.
— Конечно, ты будешь скучать. — Она поднялась и взяла сумочку. — Я вернусь в десять. Пока.
— До встречи, дорогая. — Как только дочь вышла из комнаты, улыбка исчезла с лица Лизетт. Она посмотрела на свое отражение в зеркале туалетного столика. Да, она будет занята, но одинока. За годы, проведенные в Америке, Лизетт так и не обзавелась настоящими друзьями. Те, с кем она обедала, играла в бридж, посещала театры и художественные галереи, были их общие с Грегом друзья. Но у нее так и не появилось никого, кому Лизетт захотелось бы откровенно рассказать о том, что она несчастна в браке с мужчиной, которого так любит, что не может уйти от него.
Да, ей предстоит долгое лето. Нейрохирург из Лондона, пообещавший Грегу восстановить подвижность ног, предупредил, что ему придется провести в клинике не меньше трех месяцев. А может, Люси права? Не поехать ли куда-нибудь одной? Но куда? Лизетт хотелось только одного — отправиться в Лондон вместе с Грегом, но он уже объявил, что поедет туда один.
* * *
— Пиши мне каждый день, дорогой, хотя бы одну строчку на открытке, — попросила Лизетт сына, провожая его в аэропорту. — Я хочу знать, где ты находишься, и буду отмечать на карте твои перемещения по Европе.
