Грег понимал, что Лизетт считает себя виновной в его сердечном приступе, в последовавшей за этим катастрофе, в полученных им травмах. И не любовь, а чувство вины заставляет ее оставаться с ним… Долг не позволяет поступить иначе. В этом Грег ничуть не сомневался. Но если он отвергнет ее, что тогда? Разразится настоящая битва за право опеки над детьми. И возможно, Грег потеряет не только Доминика, но и Люси. И не останется ни малейшей надежды вновь обрести то счастье, которое они когда-то испытывали все вместе. Грег нахмурился. Ему этого не вынести. А значит, ради Доминика, ради Люси он сохранит этот странный и запутанный брак.
Выписавшись из больницы, Грег уехал в Мексику чтобы продолжить лечение, один, без Лизетт. Не осталось никакой надежды на то, что они вернутся к тем отношениям, которые соединили их во время визита Мелани. Грег считал, что Лизетт любит и всегда любила Люка. А в жалости он не нуждался.
Пока Грег находился в Мексике, Лизетт потеряла ребенка, зачатого в те незабываемые недели. Грег понимал, какое это для нее горе, однако она замкнулась и не желала ни говорить об этом, ни слушать утешения.
В мае Лизетт получила письмо от отца. Он сообщал, что Люк решил развестись с Анабел, оставить Лондон и купить ферму в окрестностях Байе. Грег, зная, о чем это письмо, наблюдал, как Лизетт читала его.
Всем уже было известно, что компании «Джонсон-Матти» нужен новый председатель совета директоров. В рекламных кругах моментально распространились слухи о том, что Люк Брендон не только уходит из «Джонсон-Матти», но и вообще бросает бизнес, оставляет жену и дочь и уезжает на ферму, купленную в Нормандии. Говорили, будто Люк стал отшельником после смерти какой-то девушки, которую очень любил.
Грег посмотрел на Лизетт, когда она, прочитав письмо, убрала его в ящик стола. Лизетт ничем не выдала своих чувств, и Грег не сомневался, что она, сдержав слово, порвала все отношения с Люком.
— Что пишет отец? — поинтересовался Грег, подъехав на коляске к Лизетт.
Она небрежно пожала плечами, стараясь не встречаться с ним взглядом.
— В этом году мама не приедет в Вальми. В июне они проведут вместе две недели в Ницце, потом мама вернется в Париж, а папа и его сиделка — в Вальми.
— А что еще?
После едва заметной паузы Лизетт оживленно добавила:
— Мадам Бриде по-прежнему страдает от артрита, а мадам Шамо уехала в Тулузу навестить дочь. Жизнь в Сент-Мари-де-Пон протекает как обычно.
Грег стиснул зубы. Какой-то дьявол, сидевший в нем, нашептывал, что он должен услышать из уст Лизетт имя Люка, увидеть выражение ее глаз, когда она произнесет его. Ревность охватила Грега. Он смирился со своей инвалидностью, смирился с тем, что Доминик — не его сын. Однако никак не мог смириться с тем, что Лизетт любит другого.
— Утром я улетаю в Вашингтон. — Грег развернул коляску. — Хочу сам оформить сделку с «Юнайтед мотелз».
— Мне поехать с тобой, дорогой? — спросила Лизетт, заранее зная ответ.
— Нет. Я буду очень много работать, на тебя времени не останется.
— А твоя секретарша поедет с тобой? — равнодушно осведомилась Лизетт.
Грег обернулся и внимательно посмотрел на Лизетт.
— Да, она всегда сопровождает меня в поездках. — И он выехал из комнаты.
Хотя после несчастного случая Грег не выражал сексуальных желаний, Лизетт понимала, что причиной тому не инвалидность. Грег мог заниматься любовью и был по-прежнему очень привлекателен. Вернувшись из Мексики, он решил, что инвалидная коляска не должна нарушать его привычную жизнь. И здорово преуспел в этом.
Каждый день Грег усиленно занимался физическими упражнениями и сам водил машину, в багажнике которой помещалась инвалидная коляска. Он продолжал летать в Вашингтон, Нью-Йорк, Хьюстон, Акапулько, посещал званые обеды и банкеты, премьеры кинофильмов. Те, кто не видел Грега после несчастного случая, опасались, что при встрече с ним будут испытывать сочувствие и жалость. Однако забывали о жалости, как только перед ними появлялся этот сильный и обаятельный мужчина.
Секретаршу Грега — блондинку, шведку по происхождению — Лизетт видела всего несколько раз, да и то случайно. Но она сразу поняла, что девушка влюблена в Грега. Поднимаясь из-за стола, Лизетт с болью подумала о том, спит ли Грег со своей секретаршей и продолжает ли во время своих частых поездок в Нью-Йорк встречаться с той женщиной, в любовной связи с которой сам признался.
Проходили недели, месяцы, а отношение Грега к Лизетт не менялось, и это приводило ее в отчаяние. Многие мужчины были бы счастливы утешить Лизетт, но она не желала заводить любовные связи. Ей нужен был только Грег и его любовь.
Лизетт вышла под теплые лучи утреннего солнца. Вскоре ей исполнится тридцать. Дитеру сейчас было бы сорок четыре. Он любил и понимал Лизетт, между ними не стояла ложь, и сегодня, во дворе ее дома в Сан-Франциско, боль потери была так же свежа, как в то утро, когда Дитер умер.
— Что мне делать? — прошептала Лизетт. — Дитер, любовь моя, что же мне делать?
* * *
— Почему Мел не приедет к нам на Пасху? — спросил Доминик, когда Лизетт вечером пришла к нему в комнату проверить, как он выполнил домашнее задание.
Он убавил громкость магнитофона, приглушив хрипловатый голос молодого певца.
— Кто это поет? — спросила Лизетт, размышляя, как бы смягчить разочарование, ожидающее сына.
Доминик пожал плечами.
— Какой-то Пресли. — Он достал из школьного портфеля голубой конверт авиапочты. — Мел пишет, что ей придется на три недели уехать к бабушке, поскольку ее мама отправилась с друзьями в Италию. А бабушка считает Мел слишком суматошной и надоедливой. Мел спрашивает, можно ли ей приехать к нам на летние каникулы.
Лизетт обняла сына.
— Дорога очень длинная, дорогой. И потом, возможно, у мамы Мелани другие планы.
— Так надо спросить у нее. Ну пожалуйста, мама!
Лизетт подумала о том, согласится ли Грег, чтобы Мелани снова жила с ними под одной крышей. Девочка ему очень нравилась, и он слишком великодушный человек, чтобы вымещать обиду на ребенке, как бы ни относился к ее отцу.
Разговор состоялся вечером того дня, когда Грег вернулся из Вашингтона.
—…и Доминик мечтает, чтобы Мелани приехала к нам на летние каникулы. Им очень хорошо вдвоем, и если Анабел согласится…
— Дочь Брендона — у нас?! — воскликнул ошеломленный Грег. — Она же Доминику с… — Он оборвал себя на полуслове. — После всего, что произошло? Боже мой, ты, должно быть, рехнулась!
Лизетт, писавшая письмо отцу, подняла голову, и кровь отхлынула от ее лица, когда она увидела, в какой ярости Грег. Глаза его горели, как раскаленные угли, треугольник вокруг рта побелел.
