Они обменялись приветствиями. Сирен опередила проявление гостеприимства, спросив первой:
— Где Проворная Белка, твоя дочь?
— А, — воскликнула Маленькая Нога, выразив в этом коротком звуке гнев, боль и отвращение, — я знала, что все к этому придет.
— Да. Зачем ты согласилась?
— Отец моего сына просил об этом.
Маленькая Нога повела Сирен к хижине своей дочери, спросила разрешения войти и впустила Сирен. Проворная Белка вышла к ним и долго стояла, глядя на Сирен, прежде чем отступить, давая ей войти внутрь.
Внутри было сумрачно и дымно, но пахло свежесрубленным деревом — дом построили недавно. Обстановка была убогая: лавка, на которой спали, несколько горшков и корзин, одна-две связки трав, свисавших с балок. В горшке над очагом что-то булькало. На лавке лежал Луи Нольте.
Он был бледен и небрит и уставился дикими воспаленными глазами за ее спину, словно ожидая увидеть за ней отряд солдат. Он сел и выпрямился, подтянув на грудь покрывало из медвежьей шкуры.
— Как ты меня нашла? — спросил он каркающим голосом.
— Мне стоило всего лишь вспомнить, что ты за человек.
Он и глазом не моргнул.
— Кто тебе сказал? Кто еще придет?
— Никто. Они думают, что ты умер.
— Хорошо, хорошо. Ты всегда была славной девочкой.
Его заискивающе-жалобный тон с каким-то хитроватым оттенком действовал Сирен на нервы.
— Пьер из-за тебя попал в беду, его арестовали. Ты должен пойти и помочь ему.
— Чистое безумие! С чего ты взяла, что я могу ему помочь?
— Потому что за этим стоит Лемонье, по-моему, тебе это известно.
Он злобно выругался.
— Я думал, ты продолжаешь отвлекать его.
— Очевидно, не настолько.
— Это мне нужна помощь, Сирен, дорогая. Этот человек стремится уничтожить меня. Он… он — дьявол, преследовал меня здесь, не отставал от меня от самого Парижа. Он хочет моей смерти.
— А ты сам, разве ты не пытался убить его?
Нольте бросил проницательный взгляд на Проворную Белку — она подняла голову, прислушиваясь. Он резко качнул головой, и девушка поднялась и вышла из дома. Он повернулся к Сирен.
— Я должен был остановить его, верно?
— Зачем? Ты же считался утонувшим.
— Ловко придумано, правда? Но он не хотел верить. Он не хотел уходить. Он заставил меня торчать здесь, с этими дикарями, словно зверю прятаться в лесах. Я не видел ни людей, ни приличной еды, ни спиртного, ни развлечений. Это невыносимо.
Несомненно, для него — невыносимо. Сирен смотрела на человека, считавшегося ее отцом, и ее охватывало отвращение. Он сильно постарел с тех пор, как она видела его в последний раз. У него было сморщенное лицо, руки тряслись, в нем безошибочно угадывались признаки сифилиса. Она удивилась, что раньше никогда этого не замечала.
— Ты боялся Рене, — сказала она, обнаружив в себе сознательную жестокость.
— Да, я боялся! Ты его не знаешь. Он следил, всегда следил. Он не желал отступать.
— Поэтому ты ударил его ножом в спину, потом побежал к Пьеру и Жану, чтобы они помогли расхлебать кашу, которую ты заварил.
— Он был опасен для всех нас. Если бы он засадил меня и Пьера, и всех остальных в тюрьму, что стало бы с тобой?
— Все остальные сейчас в тюрьме, — холодно произнесла она.
Он пожал плечами.
— Это не мое дело.
— Ты напустил на них Рене Лемонье, погубив его брата.
Он отвел глаза под ее ясным взглядом.
— Он тебе так сказал? Они оба были слишком гордыми. Нечего было его братцу играть в карты, если он не мог себе позволить проигрывать, не следовало быть таким доверчивым. Легковерные дураки, все они такие.
— Слишком легковерные, чтобы отличить подделку с первого взгляда?
— Кроме этого Рене. Когда я услышал, что он в Новом Орлеане, я понял, зачем он приехал. Банкноты. Никогда не следовало пользоваться одними и теми же. Но у меня был припрятан сундук, наполовину полный; никогда не знаешь, что понадобится. Твоя мать не знала. Она бы не поехала со мной, если бы узнала. Она была такая.
— Рене выследил тебя в Луизиане по банкнотам, которые ты распространял в городе.
— Выследил, через три года. Он не желал отступать. Луи Нольте продолжал несвязно говорить, повторяясь, проклиная себя. Это Жан договорился, что Луи останется у Маленькой Ноги. Он был вместе с ней и ее дочерью у залива, когда они встречались с Пьером и Жаном; из-за этого индеанка и не пустила Сирен в свою хижину. Маленькая Нога была слишком проницательна, слишком остра на язык, чтобы нравиться Нольте. Он соблазнил ее дочь Проворную Белку дешевыми побрякушками и красивыми словами. Какое-то время это забавляло его, тем более, что это бесило Маленькую Ногу, но вскоре начало надоедать. Он был в восторге, когда Сирен стала любовницей Рене. Он думал, что Лемонье удовлетворится такой местью и наконец уедет. Но нет, он все прочнее устраивался в городском обществе и по-прежнему рассылал своих шпионов.
— Поэтому ты нанял бандитов и снова напал на него, — сказала Сирен, — как нанял убийцу, чтобы тот подобрался к нему, когда он лежал у нас раненый.
— А ты все испортила. Зачем ты это сделала? Я просто хотел убрать тебя с дороги, чтобы другие смогли убить его.
Неужели? Она слегка дотронулась пальцами до синяка, все еще заметного под скулой. Невозможно было убедиться в этом, невозможно узнать, что он мог бы сделать с ней, если бы она помешала ему. В любом случае, это больше не имело значения.
— Послушай меня. Пьер, Жан и Гастон сидят в тюрьме, но на самом деле Рене нужен ты. Он имеет право помиловать. их и, возможно, так и сделает, если ты сдашься ему.
— Я сдамся! — Он уставился на нее так, словно решил, что она сошла с ума.
— Ты обязан сделать это для Пьера, для всех.
— Я ничего им не обязан!
— Ты оклеветал Пьера в Новой Франции много лет назад; ты отправил его на галеры, забрал его состояние, отобрал у него жену. Теперь Рене преследует всех нас за то, что ты сделал с его братом, а Пьер снова берет на себя вину за твои преступления, чтобы спасти меня. Если в тебе осталось хоть что-то человеческое, ты поступишь так, как полагается.
— Ты что, за простака меня принимаешь? Какое мне дело, что будет с Пьером?
— Они знают, что он убежал с каторги. Его повесят! Тебя, по крайней мере, вернут во Францию и там будут судить за фальшивые деньги.
— Ну да, а потом повесят или отправят в Бастилию, что само по себе равносильно смертному приговору.
— И ты допустишь, чтобы Пьер умер вместо тебя?
— Ну, разумеется!
— А я — нет, после всего, что он сделал. Если ты не хочешь сдаваться сам, тогда мне придется сказать Рене, где он может найти тебя.
— Моя родная дочь? — вскричал он, вытаращив глаза.
