Лондонцы и гости, прибывшие на торжество, выстроились по сторонам улицы, выкрикивая приветствия. Наряды придворных сверкали яркими красками, словно крылья бабочек. На белоснежной кобыле ехала Матильда. Ее юбки из золотой парчи были такими пышными, что прикрывали круп лошади. Туника Матильды была темно-синей с золотыми звездами; талию ее, несколько расширившуюся из-за беременности, опоясывал серебряный с позолотой пояс, усыпанный голубыми камнями. Серебристые волосы были причесаны на прямой пробор и заплетены в две толстые косы; такая прическа не помешает короне удержаться на голове. Впрочем, пока что голову Матильды покрывали всего лишь прозрачная золотистая вуаль и венок из белых цветов.
Миниатюрная герцогиня улыбнулась, помахала ручкой — и тут же покорила сердца всех, кто видел ее в тот момент. Слава о ее добросердечии и набожности уже разнеслась по всей стране. И англичане почувствовали себя спокойнее с появлением Матильды. Вильгельм вырос в глазах подданных благодаря очарованию своей супруги — точь-в-точь как и предсказывали ему советники. Все были уверены, что у такой чудесной женщины, как Матильда, не может быть дурного мужа. Сам Вильгельм не участвовал в процессии, не желая затмевать свою супругу в этот торжественный для нее день. Он ждал у церкви. Королевский парад замыкала группа монахинь из аббатства Святой Троицы в Казне, принадлежавшего самой Матильде. Монахини молились на ходу, проворно перебирая пальцами четки.
Процессия приблизилась к великолепному Вестминстерскому аббатству, миновала главные ворота и проследовала вдоль центрального прохода. В церкви было прохладно, но солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь большие окна с цветными стеклами, согревали серые каменные стены. Звенели голоса хора, поющего старинный латинский гимн. У высокого алтаря ждал Олдред, архиепископ Йоркский. Церемония состояла из помазания, облачения и коронации королевы.
Стиснутые со всех сторон другими зрителями где-то в середине толпы, Мэйрин и Жосслен вместе со всеми радостно воскликнули» Да!«в ответ на вопрос, желают ли они видеть своей законной королевой Матильду, герцогиню Нормандскую. Затем будущая королева произнесла клятву; по сути, это был договор между Матильдой и ее подданными. Голос герцогини звучал отчетливо и ясно, так что его было слышно даже в дальних рядах гостей.
Настало время для помазания. Матильда опустилась на колени, молодой священник снял с нее венок и вуаль. Архиепископ пролил ей на голову немного священной мирры. Затем на плечи королевы набросили мантию из сверкающей золотой парчи, отороченную мехом горностая. Олдред на удивление просто, отчетливо и негромко произнес:
— Матильда Нормандская! Я возлагаю на тебя корону Англии, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
На мгновение подняв корону повыше, чтобы всем присутствующим было хорошо видно, архиепископ возложил ее на голову королеве. Это был изящный золотой венец, украшенный аметистами и бриллиантами; его сделали точь-в-точь по мерке для Матильды. Он был невысоким; украшавший его узор из золотых колосьев пшеницы, виноградных гроздьев и лилий считался не просто прекрасным, но и приносящим счастье.
Затем королева в сопровождении священников спустилась от алтаря по нескольким ступеням к трону, стоявшему рядом с другим, более массивным троном. Только теперь король присоединился к своей супруге и занял свой трон. Архиепископ Олдред провозгласил:
— Милорды, миледи, я вручаю вам Матильду, королеву Англии! — Затем архиепископ повторил все то же по-французски.
Зрители издали приветственные крики; когда радостные возгласы наконец утихли, Матильда села, чтобы принять присягу от подданных своего мужа. Перед королевой склонились лишь самые влиятельные и знатные дворяне; ведь если бы каждый стал выходить вперед, на это не хватило бы и целого дня.
Затем король и королева возглавили процессию, направившуюся обратно в королевский замок, где предстоял грандиозный пир. Перед замком на зеленых лужайках разбили шатры: погода стояла чудесная, чтобы сидеть взаперти. Слуги вырыли большие ямы для костров и поджаривали на открытом огне быков, овец, свиней и оленей. Повара с раскрасневшимися от жара лицами размеренно поворачивали вертела. Для гостей установили длинные столы на козлах; выше всех поднимался королевский стол. Из подвалов замка выкатили огромные бочки с вином и пивом. Вскоре религиозная торжественность уступила место праздничному веселью. Слуги сновали между кухнями и пиршественными столами, разнося блюда с жареными курами, ласточками и жаворонками, тетеревами, рябчиками, куропатками и вальдшнепами; с кроликами, начиненными голубями, которые, в свою очередь, были фаршированы крупой и сушеными фруктами; с морскими окунями, речной форелью и лососями. На столах стояли блюда с сыром, подносы с хлебом, чаши с горохом, капустой и мелкой свеклой. Украшали стол апельсины из Испании, засахаренные фиалки из Прованса, нормандские вишни и английская клубника.
Менестрели развлекали гостей, распевая сказания о героях и подвигах былых времен. Вильгельм особенно заинтересовался одним из них, сочинившим новую песню, в которой прославлялся благородный король и его любовь к королеве, чье присутствие сделало Англию еще прекраснее. Король щедро вознаградил сообразительного менестреля, подарив ему золотой перстень с мизинца. Кроме певцов, выступали жонглеры и акробаты; музыканты, игравшие на лютнях, арфах, трехструнных скрипках, колесных лирах и цимбалах; актеры, веселившие гостей голосами разнообразных животных. По мере того как веселье разгоралось, кое-кто из гостей даже попытался присоединиться к актерам.
Внезапно вперед выехал всадник в полном рыцарском облачении. Это был сэр Мармион из Фортэнэ. Он трижды бросил собравшимся вызов:
— Если кто-либо отрицает, что наш милостивый повелитель Вильгельм и его прекрасная супруга Матильда являются законными королем и королевой Англии, то он — вероломный предатель и лжец. Посему от имени короля я вызываю его на поединок!
Естественно, этого вызова не принял никто.
Поскольку Жосслен и Мэйрин не входили в число придворных, они собрались домой рано, не желая засиживаться дотемна. Коронация Матильды хорошо им запомнится, они смогут с гордостью рассказывать об этом торжестве своим внукам. Сейчас же их больше всего беспокоило предстоящее путешествие в Эльфлиа. Но перед тем как отправиться домой, им надо было засвидетельствовать свое почтение королю и королеве. Пробравшись к королевскому столу, они скромно подождали, пока их заметят.
— Говори, Жосслен! — Король был сыт и добродушно настроен.
