Кей Мортинсен
Вето на брак
Потирая ушибленную коленку, Граси едва сдержала крик боли, с досадой оглядывая раскинувшуюся перед ней картину: опрокинутый журнальный столик, осколки некогда стоявшей на нем вазы, цветы в луже разлившейся воды, опрокинутая вместе со всем остальным чашка, валявшаяся теперь на полу рядом с коробкой конфет, медленно впитывающей в себя остатки сладкого горячего кофе.
Торнадо по имени Граси вновь обрушивается на город, грустно подумала она. И почему только такие вещи случаются чаше всего именно со мной? По крайней мере, только у меня руки и ноги сразу же превращаются в лопасти ветряной мельницы, стоит мне хоть капельку заволноваться.
Граси моргала длинными темными ресницами, словно это могло помочь ей справиться с внезапно подступившей тошнотой, и не обращала никакого внимания на доносящуюся из телефонной трубки болтовню своей мачехи Пилар.
Да, Граси могла под действием собственных эмоций превращаться в неконтролируемое оружие, опасное сколь для себя, столь и для окружающих. Но ее неловкость, по крайней мере на этот раз, имела более чем достаточные оправдания. Помимо того, что всего четыре месяца прошло с тех пор, как умер ее отец, ей вскоре предстояло уехать из Мадрида, оставив любимую работу и друзей, чтобы жить вместе с мачехой в Барселоне.
К тому же как раз в этот момент Пилар сообщала падчерице довольно неожиданную новость:
— У меня… у меня есть мужчина, Граси.
Ваза с цветами, стоявшая недалеко от телефонной тумбочки, непонятным образом стала падать, так что Граси пришлось изловчиться и броситься вперед в попытке поймать его, что привело лишь к тому, что в суматохе она задела коленкой тумбочку и через секунду оказалась похороненной под градом валящихся отовсюду предметов.
Будто не замечая шума на другом конце провода, Пилар продолжала беззаботно щебетать:
— Дорогая, он просто чудо! Такой сильный, остроумный, сексуальный…
Поток эпитетов, лившийся в ухо Граси, казался бесконечным. Зажав телефонную трубку между плечом и подбородком, она принялась растирать сильно ноющую от ушиба голень.
— Подожди-ка, Пилар, — сказала она, наконец собравшись с мыслями, — ты сказала, у тебя… есть мужчина?
— Ну да! Молодой… и уже знающий, как по-настоящему проводить время!
— Даже так… — Граси с трудом подавила непроизвольно поднимающуюся волну зависти.
— Дорогая, да он просто играет с жизнью!
Граси задумалась. Эта восторженность обретенным совсем недавно любовником оскорбляла память ее отца, что было, естественно, верхом бестактности. В то же время она в какой-то мере понимала Пилар, которая хлебнула горя в последние недели жизни мужа.
Но… любовник! Граси нахмурилась, пытаясь понять, как именно должна к этому отнестись. Мачехе было, прямо сказать, рановато обзаводится мужчиной: овдовев всего четыре месяца назад, Пилар могла бы и подольше находиться в трауре. Граси тотчас устыдилась своих ханжеских мыслей. Она думала в точности как старая одинокая брюзга, стремящаяся испортить жизнь и другим. Да, с ее стороны было глупой ошибкой попасться на удочку ухаживаний Маноло Морадильо. Отец ведь всегда говорил ей, что она стремится видеть в людях лишь хорошее, вот и оказалось, что Маноло был на самом деле мелочным плутишкой, а не тем мужчиной, о котором она мечтала всю жизнь.
Продолжая страдать из-за трагической размолвки с Маноло, Граси, всегда стремившаяся к независимости, фактически ушла из дому после того, как отец женился в третий раз. Устроившись работать сиделкой, она появлялась в роскошной мадридской квартире, полновластной хозяйкой которой стала, лишь в выходные. При этом ей наравне с мачехой принадлежала квартира отца в Сан-Андрее-де-Паломар, считавшимся одним из самых фешенебельных районов Барселоны.
Естественно, такое наследство не могло не привлекать внимания, и женихи слетались как светлячки на огонек. И вот теперь, получив половину состояния Науреса, Пилар, ее мачеха, снова становится одной из самых привлекательных невест, имеющей в качестве приданого лакомый кусочек — частную клинику с передовыми технологиями и высокооплачиваемыми консультантами.
— И как долго вы с ним знакомы? — холодно поинтересовалась Граси.
— Месяца два. Мне было так одиноко, и вот я встретила его…
— И, разумеется, он искал в этой жизни только тебя!
— Искал… ну да…
— Мне надо бы чаще навещать тебя, — сказала Граси с сожалением, почти извиняясь.
— О, дорогая, у тебя и своих дел хватает, — отозвалась Пилар.
Однако Граси продолжала мучить совесть.
— Я просто забыла о тебе… ведь я могла бы уволиться с работы и жить с тобой, после того как папы не стало…
Однако единственное, о чем Пилар могла сейчас говорить и думать, был ее новый поклонник, и Граси вдруг поняла, насколько изменилась ее мачеха за последние месяцы. Если раньше в ее голосе не звучало ничего, кроме тоски и безнадежной апатии, то теперь он был наполнен чем-то светлым и радостным, будто огромный камень свалился с плеч Пилар.
— Пойми, я никогда не думала, что смогу найти мужчину в моем возрасте…
— В твоем возрасте?! — негодующе воскликнула Граси. — Да тебе всего тридцать два!
— Все равно я постарела. У меня уже морщины…
— Между прочим, морщины есть и у меня, хотя я на восемь лет тебя моложе!
Граси вдруг пришло в голову, что Пилар затеяла любовную интрижку, только чтобы как-то избавиться от одиночества и неуверенности в будущем.
— И только, пожалуйста, не спеши, — попросила она, вклинившись в поток восторгов мачехи.
— Шутишь?! — взвизгнула Пилар. — Да он как динамо-машина! С ним не успеваешь опомниться! Просто сказка! Красиво ухаживает, превосходно танцует и к тому же — обожает магазины!
— Ничего себе! — присвистнула Граси, пытаясь представить дружка мачехи. — Прямо жиголо из фильмов тридцатых годов! Бьюсь об заклад — у него аккуратные черные усики!
Граси ощутила легкое беспокойство: Пилар слишком доверчива, а Барселона буквально кишит охотниками поживиться чужим состоянием. Многие мужчины готовы продать черту душу за возможность командовать богатой и красивой женщиной, носить фирменный пиджак и пару раз поздороваться с какой-нибудь второсортной знаменитостью… Раздумывая, как бы взять развитие ситуации под свой контроль и в то же время не обидеть мачеху, Граси пробормотала ничего незначащее:
— Танцы и магазины… Что ж, очень по-европейски…
— Он же испанец, — ответила Пилар и зевнула, причем, как показалось Граси, не потому что предмет разговора казался ей скучным, а именно от переизбытка танцев и магазинов. — У него атлетическое телосложение, он потрясающе силен, — будто зачитывая список, тараторила Пилар.
