— Я иду одна! Ты не переломишься, если один раз посидишь с детьми!
— Я вовсе не это имел в виду, — нетерпеливо вздохнул он. — Но, Алекс, ты никогда…
— Вот именно! — Она вскочила на ноги и увернулась, когда он попытался схватить ее за руку. — Пока ты был занят своей карьерой, погоней за своей синей птицей, своими любовными интригами, — с горечью выкрикнула она ему, — я тихо сидела здесь, в этом проклятом доме, как прикованная!
— Не говори глупости! — возразил Дэйв, сделав еще одну, на этот раз успешную, попытку схватить ее за запястье. — Это смешно. Ты ведешь себя, как ребенок!
— Но так оно и есть, Дэйв, разве ты не видишь? — воскликнула Алекс, пытаясь найти в нем понимание, несмотря на свой бунтарский порыв. — Я и есть ребенок! Избалованный, изнеженный ребенок. Я не стала взрослой, потому что мне не дали такой возможности! Мне было семнадцать, когда я вышла за тебя замуж! Я еще училась в школе! А до того, как появился ты, родители опекали меня, как тепличное растение! Боже мой, каким ударом, должно быть, было для них открытие, что их невинная девочка спала с этим здоровенным серым волком, а они даже об этом ничего не знали!
Дэйв рассмеялся: ее описание было настолько точным, что оставалось либо смеяться, либо плакать.
— Потом я забеременела и сменила одну пару родителей на другую — на тебя и твою мать!
— Но это не так, Алекс, — горячо запротестовал Дэйв. — Я никогда не смотрел на тебя, как на ребенка. Я…
— Ты лжешь! — заявила она. — Нагло, лицемерно лжешь! Тебе нужны доказательства? Посмотри, как ты запаниковал из-за того, что я захотела уйти одна! Ты ведешь себя так, как если бы на моем месте была Кейт!
— Это какое-то безумие! — вырвалось у Дэйва.
— Безумие? — повторила Алекс. — Ты находишь, что это безумие? Ну, а как я, черт возьми, должна себя чувствовать, когда со мной обращаются подобным образом? Мне осточертело все это! Ради бога, дай мне уйти!
Всхлипнув, она вырвала руку и выбежала из комнаты. Как в тумане, она спустилась по лестнице с ощущением, что все вокруг как-то странно изменилось, словно стало чужим. В холле она машинально взяла со столика свою сумочку и вышла на улицу.
Ее белый «форд-эскорт» был заблокирован черным «БМВ» Дэйва, поэтому она просто побежала прочь от красивого современного дома, построенного пять лет назад в этом пригороде Лондона. Алекс полюбила этот дом сразу, как только переступила его порог. Отдельный дом ни в какое сравнение с ним не шла крошечная квартирка, которую они снимали до этого. Но сейчас у нее было только одно желание — как можно дальше уйти отсюда, и поэтому она устремилась по обсаженной деревьями улице к шоссе. Хотя она понимала, что Дэйв вряд ли бросится догонять ее, так как ему понадобилась бы целая вечность, чтобы одеться самому и одеть детей, она поспешила запрыгнуть в первый подошедший автобус.
Автобус направлялся в центр города. Она села и бездумно уставилась в окно. Сквозь грязное стекло она разглядела парк, куда она часто приводила гулять детей. Или это они приводили ее? Ей казалось, что она уже ничего не знала наверняка.
С поднятым воротником, чтобы защититься от холодного осеннего ветра, засунув руки в карманы и опустив голову, Алекс шла по пустынным воскресным улицам Лондона, погруженная в поток жестоких мыслей. Она чувствовала себя все более несчастной по мере того, как перед ней безжалостно вырисовывался истинный образ Александры Мастерсон. Алекс рассматривала себя как бы со стороны. Двадцатичетырехлетняя женщина, чье эмоциональное развитие остановилось в семнадцать лет, когда она жила в сказочном, полудетском мире фантазий. Сразу поверив, что Дэйв любит ее, потому что он сделал ее своей возлюбленной, за все годы совместной жизни с ним она ни разу не усомнилась в его чувствах к ней.
Как она ошибалась! Но нужно отдать ему справедливость, он безропотно взял на себя ответственность за ее беременность.
Дэйв просто заплатил свой долг, пришла к выводу Алекс, заплатил за то, что позволил себе увлечься юной невинной девочкой. И если он действительно вел двойную жизнь, то, может быть, потому что считал себя не вправе бросить ее, Алекс.
А другая жизнь у него была, несомненно. Только сейчас она осознала, что Дэйв никогда даже не пытался вовлечь ее в ту стремительную, лихорадочную жизнь, которую он вел за пределами их хорошо организованного уютного мирка, созданного для нее, как для маленькой девочки, которой захотелось поиграть в дочки-матери.
Была ли это для нее игра — быть женой, матерью его детей, — Алекс была не в состоянии ответить.
Прошло уже несколько часов, как она ушла из дома, но она не замечала времени, погруженная в свои переживания. Наконец, совершенно обессиленная и замерзшая, она вдруг поняла, что дом — это единственное место в мире, где ей хочется сейчас очутиться, и поймала такси. Отчасти это означало поражение: краткий рывок на свободу не принес ей ничего хорошего.
Когда Алекс вошла в гостиную, Дэйв, развалившись, лежал на диване, держа перед собой книгу, и производил впечатление человека, в течение нескольких часов не встававшего с места. Он не обратил на нее никакого внимания. Постояв немного с вызывающим видом в ожидании взрыва, который так и не произошел, она закрыла дверь и прошла в кухню. Ему не удалось обмануть ее своим равнодушным видом: расплачиваясь с таксистом, она видела, как качнулись шторы в окне гостиной. Мысль, что ему зачем-то понадобилось скрывать свое беспокойство, развеселила ее.
Алекс с отсутствующим видом следила, как кофе капал сквозь фильтр, постепенно наполняя кофейник. Ее куртка висела на спинке стула, сапоги стояли у двери кухни. Дэйв появился бесшумно, как кот, крадущийся за мышью. Он был босиком, в темно-зеленой рубашке, небрежно заправленной в брюки, которые, как всегда, отлично сидели на его узких бедрах.
— Тебе стоит позвонить Мэнди, — пробормотал он, пододвигая ногой стул и усаживаясь на него.
— Зачем? — спросила Алекс, бросив на него мимолетный взгляд.
— Потому что я целый день проклинал ее, думая, что ты была там, а она не захотела сказать мне об этом.
— А почему ты так уверен, что я не была там?
После паузы он неохотно объяснил:
— Потому что я попросил мать присмотреть за детьми, а сам съездил на квартиру к Мэнди, чтобы убедиться во всем самому.
— Итак, теперь и твоя мать, и Мэнди знают, что я сбежала из дома на целый день, — сухо заметила Алекс.
Кофе был готов, и она сняла с сушилки прелестно раскрашенную кружку.
— Ты не можешь винить меня за то, что я беспокоился о тебе, когда ты ни с того ни с сего помчалась куда-то, — проворчал он, чувствуя неловкость.
