Эрик снял шарф и протянул ей:
— Держи. В порядке извинения.
— Это еще зачем?
— Ты замерзла, а мне и без того тепло.
— Демонстрируешь свои рыцарские качества? Не люблю, когда мужчины распускают перья. — Патриция лукавила. На самом деле, как и любой женщине, «павлинье» поведение ее хотя и раздражало порой, но все равно льстило какой-то части ее души.
— Молчи и подчиняйся, женщина, — наигранно сурово проговорил Эрик.
— И не подумаю! — Патриция прибавила шагу. — Пошли скорее, нам идти еще полтора квартала!
— А ты куда-то торопишься? — обезоруживающе улыбнулся Эрик, догнав ее.
Патриция поняла, что торопиться действительно некуда. Даже ее маме хватит ума не волноваться за тридцатилетнюю дочурку. А вечер такой красивый… И пушистый рождественский снег все еще танцует в синем чистом воздухе.
В этот день Патриция ложилась спать со странным ощущением. Ей было необыкновенно уютно в своей старой кровати, да еще при свете ночника с узорчатым абажуром, от которого по стенам и потолку плыли цветные тени — бабочки и птицы. При этом на душе еле слышно скребли кошки.
Она запутывалась. Что-то происходило, что-то совсем необыкновенное, а Патриции от этого было не по себе.
Патриция привыкла к тому, что мужчины обращают на нее внимание, — избалованность эффектной женщины. Пожалуй, она научилась принимать это как должное. Принимать и относиться небрежно. А тут…
Каждый раз, когда она встречалась взглядом с Эриком, ей приходилось делать над собой усилие, чтобы сдержать наползающую на лицо дурацкую улыбку. Неизвестно, чувствовал он это или нет, однако, несмотря на самые язвительные ее замечания, он оставался внимательным и спокойным.
Этот глупый толстый заяц…
Алекс и Кэтрин чуть не запрыгали от восторга, увидев такое чудо природы. Точнее рукотворное. А сама-то, сама…
И все-таки может человек себе хоть раз в жизни позволить расслабиться?!
Разумеется. Только как бы человеку потом не пришлось расплачиваться за это до конца жизни. Если в волчице хотя бы кто-то разглядит заиньку, то кто потом поверит, что она — волк? Патриция держалась. Она изо всех сил демонстрировала Эрику зубы, но он почему-то все не пугался и не пугался.
Глупый.
Патриция провалилась в сон, так и не разобравшись до конца, что же происходит.
Наутро она проснулась с температурой и больным горлом. Патриция долго лежала и прислушивалась к ощущениям в теле. Ощущения были, по правде сказать, мерзкие.
Материнское пророчество сбылось. Похоже, Рождество ей предстояло встречать с шерстяным шарфом на шее и градусником подмышкой. Какая неприятность.
Зато можно смело поваляться в постели подольше! Впадать в детство — значит, впадать в детство!
— Патриция, соня, вставай! Мы же договорились завтракать в девять! — Аманда с возмущенным видом застыла в дверях.
— Мама, по-моему, ты опять забыла постучать, — прохрипела Патриция.
— Я была уверена, что ты не отзовешься. Но все равно извини. А почему ты так разговариваешь?
— Все нормально. Это со сна.
Рука матери — точнейший термометр — легла ей на лоб, прежде чем Патриция успела возразить.
— Да ты заболела! — ахнула Аманда. — Вот дела! Наверняка, ты слишком много работаешь, и от этого у тебя ослаб иммунитет, и перелет…
— Конечно-конечно. Ты дай мне пару часов, я буду в полном порядке. Я себя абсолютно нормально чувствую. Сейчас выпью аспирина, и все. — Патриция с сожалением рассталась с мечтой проспать завтрак. Но надо быть сильной. Иначе мама накинется с пригоршней лекарств и не выпустит на улицу. Патриция улыбнулась своим мыслям и бодро, как могла, встала.
— Нельзя болеть на ногах! От этого бывают осложнения. И стареют раньше времени!
— Мама, взрослые люди во всем цивилизованном мире только этим и занимаются. А народу на планете меньше не становится. Так что расслабься и предоставь мне право самой решать свои маленькие проблемы. — Патриция рылась в сумке в поисках таблеток, которые всегда таскала с собой — на такой вот случай.
— Померяй хотя бы температуру… — не сдавалась Аманда.
— Нет. Не пытайся сделать из меня инвалида. У меня на сегодня большие планы.
— Правда? Насколько я знаю, из планов на сегодня только приезд тети Кэт.
— Нам вчера пришла в голову идея посмотреть представление в китайском театре в Чайнатауне. Извини, но я как-то стесняюсь… — намекнула Патриция на то, что хотела бы переодеться.
Аманда демонстративно отвернулась.
— И кто приглашен?
— Все приглашены.
— А я уж думала, что вы совсем про нас, стариков, забыли, потому и не рассказываете ничего…
— Мама, откуда в твоей прелестной голове столько глупостей? Просто не успели сказать.
Патриция умолчала о том, что Эрик никому, кроме нее, по сути дела ничего про эту блестящую идею не сказал, и вообще это было завуалированное приглашение на свидание, но не могла же она позволить себе пойти на свидание с мужчиной, который некогда ее отверг и с которым у нее ничего общего впредь быть не может! То-то он обрадуется, идя на свидание со всей семьей Патриции! Вместе с тетей Кэт…
Достойная месть за его прошлые ошибки.
Патриция от этих мыслей окончательно развеселилась. Она натянула бежевые брюки-дудочки и шоколадного цвета кашемировый свитер с высоким воротом. Лучше чем шарф. По крайней мере, с эстетических позиций.
— Мама, ты спускайся, а то мне нужно еще навести красоту.
— Из-за тебя люди умрут с голоду.
— И это говорит женщина, которая ни разу в жизни не вышла из дому с не накрашенными губами?
— Все-все-все. Вижу, ты в боевом настроении, значит, все микробы скоро падут смертью храбрых. И все же если почувствуешь себя хуже…
— Непременно всем об этом сообщу. Тебе первой, — рассмеялась Патриция.
— И как эти современные дети разговаривают с родителями?! — Аманда все-таки вышла из комнаты, потом еще раз приоткрыла дверь: — У тебя десять минут.
— О’кей.
Патриция критически осмотрела себя в зеркале. Глаза блестят лихорадочно, но это ничего, сияющий взгляд во все времена только придавал женщине прелести… А вот с болезненной бледностью придется бороться с помощью пудры и румян.
Патриция спустилась к завтраку последней. Она, как в детстве, сперва чмокнула папу и только после этого уселась на место.
Приветствуя Патрицию, Эрик будто ненароком коснулся ее руки, и ее мгновенно бросило в жар. Она списала это на болезненное состояние.
— Ты в порядке? — озабоченно спросил он.
— Конечно. А что со мной может быть не так?
