Она запустила пальцы обеих рук в волосы. Ее разрывали противоречивые чувства. Она и презирала Дамона за то, как он поступил со своей женой, и в то же время восхищалась им за его верность своему сердцу. Неужели и вправду она совершает ужасную ошибку, оставаясь пленницей брака без любви?
– Но…
– А люблю я тебя, – перебил он, поднимая руку, будто желая дотронуться до щеки Джесс. – Просто прежде я был слишком глуп, чтобы понять это.
Джесс кожей почувствовала, что Гейб уже стоит у нее за спиной. Его мускулистая рука скользнула вокруг ее талии, и вся кровь отлила от ее щек.
– Гейб, – сказала она, желая предотвратить скандал.
– Замолчи, Джесс. – Приказ был отдан так тихо, что она едва уловила его, но гнев, который она почувствовала, заставил ее задрожать. Следующие слова прозвучали громко: – Я велел тебе держаться подальше от моей жены.
– Это свободная страна.
– Дамон, – укоризненно покачала головой Джесс.
После напряженного молчания, угрожавшего закончиться дракой, он пожал плечами и ушел в направлении группы девушек, стоявших на краю лужайки.
– Посмотри на меня и улыбнись.
Это тоже был приказ, и в другое время она бы взбунтовалась. Но сейчас промолчала, поскольку понимала, что невольно подвела Гейба к самому краю.
Поворачиваясь, она взяла его под руку и посмотрела на мужа снизу вверх.
– Это было совсем не то, о чем ты подумал.
Он наклонился и прошептал ей на ухо:
– Да? А мне показалось, я слышал, как другой мужчина объясняется тебе в любви.
Со стороны они, должно быть, казались всем влюбленной парой, но Джесс похолодела, поскольку события развивались по наихудшему сценарию.
– Нечего ответить? – так же тихо спросил Гейб, потом поцеловал ее в щеку.
– Не смей…
– Мы все обсудим дома.
Возвращение в «Энджел стейшн», казалось, длилось целую вечность. Гейб не проронил ни слова, и она знала, что бесполезно пытаться заставить его разговаривать, если он решил иначе. А когда они приехали, Гейб сразу ушел к себе.
Ближе к полуночи Джесс уже была комком нервов. Она хотела любой ценой наладить отношения с мужем. Затянув потуже пояс халата, она постучала в дверь. Ответа не последовало, но она все равно вошла.
Гейб сидел на краю кровати, уже сняв свитер и футболку. Увидев Джесс, он положил на пол носки и встал.
– Торопишься добраться до кровати?
Не отводя взгляда от жены, он расстегнул ремень.
– Прекрати, Гейб, – сказала она, понимая, что ее муж находится во взрывоопасном настроении. – Ты знаешь, почему я здесь.
Он встал и приблизился к ней. Ей показалось, что его глаза горят гневом.
– Ты пришла, чтобы помириться?
Она подняла руку, чтобы остановить его, но он прижал рукой ее ладонь к своей груди. Энергия, исходящая от него, возбуждала чувства, о существовании которых она узнала так недавно.
– Я пришла, чтобы поговорить.
– Разговор – это совсем не то, что у нас с тобой хорошо получается, любимая.
В его глазах она увидела воспоминания об их первой ночи, проведенной в этой постели, – ночи душной и темной, страстной и бурной.
Ее сердце начало глухо стучать в предчувствии повторения, и ей не понравилась такая реакция собственного тела.
– Может быть, пора научиться и разговаривать.
Она стряхнула его руку и удивилась, что он отпустил ее.
– Зачем? Не для бесед я женился на тебе, а для того, чтобы иметь хорошую, нетребовательную и преданную жену, которая подарит мне детей. То, что ты горяча в постели, – очень хорошо, но я где-то слышал, что для секса не требуется умение вести разговор.
Она хлопнула его по груди.
– Будь ты проклят!
В ответ он спокойно улыбнулся.
– Я давно проклят, Джесс. Разве ты не знаешь, что говорят люди? Гейбриел Дюмон выжил в том пожаре, потому что заключил сделку с дьяволом.
– Никакой ты не дьявол, просто ублюдок.
– Напротив, дорогая, мои родители были женаты. И они много разговаривали, только это им в итоге не помогло.
Что-то в его словах показалось Джесс неправильным, но Гейб не дал ей времени подумать, поцеловав ее так, что у нее перехватило дыхание. Она только что была во власти гнева, но желание вспыхнуло в ней при первом же его прикосновении. Видно, разум отказался служить ей.
Ее халат оказался на полу через две секунды. Гейб обнял ее, она запустила пальцы в его волосы. Он снова поцеловал ее, и на этот раз она ответила.
В следующее мгновение Джесс обнаружила, что уже лежит на кровати. Гейб избавился от остатков одежды, присоединился к ней, и она потеряла ощущение времени и места…
Лежа в темноте, Джесс удивлялась, как быстро она потеряла контроль над ситуацией. Она не только позволила Гейбу страстно любить ее, но так и не сумела заставить его поговорить с ней. Глубоко вздохнув, она попыталась встать.
Сильная рука обхватила ее за талию.
– Нет, Джесс. Сегодня ты останешься со своим мужем.
Когда она открыла рот, собираясь поспорить, он накрыл ее губы своими. Не было нежности в этом поцелуе – то была печать, символ владения. Она попробовала обуздать свое тело, взывала к разуму, но тщетно.
Так она провела семь следующих ночей. В объятиях Гейбриела Джесс поняла, что до встречи с ним не знала почти ничего о своем теле. В темные ночные часы она обнаружила в себе скрытую, очень чувственную натуру.
Гейб лишал ее способности здраво мыслить, но сохранял стальной контроль над собой. Именно это и огорчало ее больше всего – Гейб принес страсть в отношения, которые она когда-то считала чисто деловыми, заставил ее хотеть то, о чем она не могла даже мечтать, но сам словно оставался в стороне от всего происходящего.
Дни были не лучше. Она проводила их, мучаясь воспоминаниями о ночах. И когда прибыли ее картины, Джесс очень обрадовалась, потому что, наконец, могла отвлечься.
Раскрыв коробки, она начала складывать холсты в большой комнате на первом этаже, которую решила превратить в студию.
– Это у меня получается хорошо, – сказала она, чтобы восстановить пошатнувшуюся веру в себя.
Она не просто удобная жена Гейбриела Дюмона, не просто собственность мужчины, который отвел ей место в своей кровати и больше нигде.
Усилием воли Джесс прогнала мрачные мысли. Она вступила в брак, заранее зная правила. Если она будет продолжать надеяться на большее, то совершит очередную ошибку.
Вздохнув, она установила подготовленный холст на мольберт, который поставила против двери, и взяла мягкий карандаш. Рисовать портрет Дамона ей было легко. Она много лет смотрела на его лицо обожающими глазами. Но сегодня на холсте проступали черты, которые она прежде никогда не замечала…
– Тебя к телефону, Джесс, девочка моя.
