— Двадцать один.
— Что — двадцать один?
— Ему. — А-а...
— Ты считаешь, что я слишком старая для него? — с нажимом спросила Глория. Она попыталась придать своему вопросу форму шутки, но у нее плохо получилось.
— Я считаю, что ты — счастливая, увлеченная, удовлетворенная женщина, моя подруга, и я готова расцеловать этого парня, если он делает тебе так хорошо!
— Но-но, расцеловать! Я тебя сама так расцелую... — рассмеялась Глория.
Кэндис почувствовала, что той полегчало после ее слов. Действительно, естественная реакция. Человек — существо социальное, и ему необходимо социальное одобрение, чтобы чувствовать себя спокойно и уверенно.
— Давай же сплетничать дальше, — бодро предложила Глория. — Как тебе Брэндон?
— Отвратительно, — с чувством произнесла Кэндис.
— Почему? — изумилась Глория.
— Самовлюбленный, зацикленный на себе, помешанный на своей невнятной философии, свято уверенный только в своей правоте...
— А между прочим, он сам предложил отнести тебя наверх, — будто бы невзначай заметила Глория.
Кэндис ощутила, что эта коротенькая реплика, как мощное заклинание, превратила ее оборону из каменной стены в гору пластмассовых кубиков. Вот тебе и раз. И это после того, как все подняли гвалт и напрочь забыли о его фотографиях и даже о фуршете.
— Ну в нем есть что-то рыцарственное. Но это только маска!
— Дорогая моя, все мы носим маски, много ты встречала настоящих людей?
— Нет, не очень.
— Не ври.
— Ну ладно. Не встречала совсем.
— Вот и выбирай маску, которая будет тебе по душе. Все равно человек, один раз маску надев, уже так запросто ее не снимет.
Кэндис захотелось утопиться от такого беспросветного цинизма.
А потом она вспомнила свои вчерашние ощущения: звериное удовлетворение после пощечины, и полную безнаказанность, и радостное предвкушение покоя, и невероятные картины и образы, которые она видела.
— А знаешь, я ведь вчера была настоящей, — задумчиво проговорила она в трубку.
— Да ну?! Это когда же? Когда, как капризная девчонка, сбежала домой с обиженными глазами?
— Видишь ли, есть проблема, Глория. Ты рассматриваешь мой поступок вот так. А я иначе.
— Как же?
— Я сказала вам всем правду.
Дальше было только хуже.
Брэндон, этот мерзавец Брэндон, приводил такие сравнения... «Внутри все крошится, как хрупкий песчаник», «Часовой механизм в тебе сломался»... Как же он оказался прав! Кэндис принимала душ и прислушивалась к себе. Ей не хотелось мыться, но она все равно прилежно приводила себя в порядок, потому что понимала, что ей предстоит еще целый вечер общаться с мамой и папой, а к этому нужно быть готовой. Кэндис заметила, что, если ты не в форме, с родителями вообще лучше не пересекаться. Они как будто чувствуют, что ты слабее себя обычной, и начинают «разводить» тебя на что им нужно. Папа обожает ходить с ней в гольф-клуб. Он считает — и небезосновательно — что ему есть чем похвастаться. И хвастается. Кэндис ненавидела эти мероприятия, потому что они напоминали ей пресловутый «аукцион», и отнекивалась как могла. Что особенно любопытно и отвратительно, даже когда она встречалась с Маркусом, папа пару раз вытаскивал ее в клуб. «На всякий случай», видимо.
Мама была проще в своих притязаниях: ей хотелось ходить с дочкой по магазинам, принимать массаж и спа-процедуры, общаться с доктором Диззи, в конце концов. И еще ей очень хотелось выдать дочку замуж. Даже не так: не выдать — выдавать. Кэндис подозревала, что в своих мечтах мама уже проиграла сценарий не одной свадебной церемонии. Вся эта суета: сотни приглашений, украшения, цветы, торты, стол — когда-нибудь непременно ляжет на мамины плечи, и мама ждет этого с нетерпением. Кэндис знала, что у нее будет Очень Пышная Свадьба. Знала с самого детства. Наверное, мама рада была бы, если бы Кэндис выходила замуж раза три-четыре: в одной церемонии никак не хватит места для всех ее фантазий. Кэндис была почти уверена, что у мамы есть такая мечта. Она старалась не обижаться. Можно ведь относиться к этому проще...
Можно, только не хочется. Кэндис вовсе не желала пережить три-четыре развода. Она мечтала выйти замуж только один раз — как говорится, сразу и навсегда. Да, возможно, это сентиментальная чушь, и ее жизненное кредо нежизнеспособно в современном мире, который предлагает на выбор соблазн за соблазном. Кэндис готова была оказаться последней наивной дурочкой в Штатах, лишь бы нашелся порядочный человек, который этой наивностью не попользуется, а просто примет ее такой, какая она есть, и позволит такой остаться — ей же многого не нужно, единственного такого человека более чем достаточно...
Кэндис долго стояла под струями горячей воды, потом облила себя ледяной. Ощущение, похожее на боль, принесло ей мгновенное облегчение. Как же здорово! Кэндис растерлась жестким полотенцем и вылетела из душа, чувствуя себя гораздо более... живой, чем в последние дни. Да, самое время начинать жить по-новому. Мир-без-Маркуса она уже посмотрела (вчера, на выставке и после нее), пора в нем как-то обустраиваться. И Брэндон Лукас тут вовсе ни при чем. Его появление в ее жизни — вообще большая-пребольшая случайность. И Глория может сколько угодно кувыркаться с его младшим братцем — кувыркаться, увлекаться, даже влюбляться, если ей захочется, — она, Кэндис Барлоу, не намерена больше видеться с братьями Лукас, старшим и младшим. Все. Точка.
Кэндис высушила волосы, надела платье любимого голубого цвета, сделала гладкую высокую прическу, подобрала длинные бусы из жемчуга, серьги...
И поняла, что не узнает себя в зеркале.
Наряд, украшения, прическа, даже светлые чулки — все это было от прежней Кэндис.
Нынешняя Кэндис чувствовала себя в ней так, будто нацепила одежду покойной сестры-близняшки. Да, все идеально подходит к тону кожи цвету волос, безукоризненно сидит по фигуре, она десятки раз видела этот наряд...
Но он категорически, катастрофически, ну просто никак не подходил ей.
Разве можно вырасти из одежды, когда уже давно перестала расти? Оказывается, можно. Надо только очень измениться. И вес тут ни при чем.
Кэндис расплакалась. В мозгу вспыхнули, как боль, слова Брэндона: «Прежней Кэндис больше нет». Ну откуда, откуда он все это знал?!
Не вытирая слез, Кэндис распахнула шкаф. Да, еще подходя к нему, она знала уже, как примерно это будет... Там целая куча одежды — одежды, которую она больше никогда не наденет. А она-то думала, наивная, что дело обойдется фотографиями, видеозаписями и подарками Маркуса!
Кэндис вытаскивала одно за другим платья, блузки, юбки, брюки — любимые, те, что ей нравились, те, что просто неплохо было надеть по случаю, те, которые так ни разу и не надела... Наряды из первой и второй категорий сразу отправлялись на пол и вскоре образовали неприятного вида ворох. Да, многие модницы были бы счастливы запустить в него руки. Но только не Кэндис. Увольте. Хватит с нее тряпок в пастельных тонах.
