Весь гнев Лайама мигом испарился. Он присел рядом и взял ее за руку, отлично понимая, что тем самым усложняет себе жизнь.
Марисала подняла на него грустные глаза.
— Мне там нет места, — повторила она.
— Для этого ты и поехала учиться, — возразил Лайам. — Чтобы найти свое место и решить, чего ты хочешь от жизни.
— Я и так знаю, чего хочу. Хочу одеваться так, как мне удобно, и говорить то, что думаю. И еще хочу, чтобы Сантьяго прекратил следить за каждым моим шагом, будто я неразумный ребенок!
— Послушай, все, что тебе нужно, — доказать Сантьяго, что ты изменилась. Ты должна научиться вести себя не только так, как сейчас, но и иначе. Носить платья, делать прическу и вести светскую беседу не всегда, а только когда понадобится. Ты не должна меняться — достаточно лишь притвориться, что ты изменилась.
— Как делаешь ты сам? Прячешь свои чувства за этой вечной улыбкой? — Она крепко сжала его руку и пытливо взглянула ему в глаза. — Неужели тебя это устраивает? И ты не чувствуешь себя лжецом?
Лайам, изумленный ее проницательностью, не знал, что ответить.
— Нет, — твердо ответил он наконец, хотя никогда прежде об этом не задумывался. Неужели он скрывает свои чувства… — Нет, — повторил он. — Я ничего не скрываю. Но, знаешь ли, есть время говорить и время молчать.
— Ты и этому собираешься меня учить? — спросила она, пристально глядя на свои сжатые кулаки. — Молчать и соглашаться?
— Когда я говорил с Сантьяго, — тихо ответил Лайам, — он сказал, что месяца через два собирается в Бостон. Я хочу, чтобы ты показала ему представление. И могу научить тебя, как это сделать. Если ты произведешь на него должное впечатление, он прекратит следить за каждым твоим шагом.
— Ты предлагаешь мне сдаться?
— Нет, победить с помощью военной хитрости.
Марисала вздохнула.
— Что ж, похоже, у меня нет выбора.
Лайам взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.
— Выбор есть, — ответил он. — Я помогу тебе сделать выбор. Потому что, что бы ты ни говорила, мы друзья. И всегда останемся друзьями. И ты прекрасно знаешь: если бы мне пришлось серьезно выбирать между тобой и Сантьяго, я, не раздумывая, выбрал бы тебя.
Марисала прижалась щекой к его ладони.
— Прости, что я назвала тебя крысой, роющей нору в конском навозе.
Лайам поспешно отдернул руку и попытался подавить острый прилив желания шуткой.
— А сейчас притворяешься ты.
Но Марисала встала и, поймав его руку, поцеловала поочередно каждый палец. Лайам застыл, словно окаменев, подвластный ее искреннему порыву.
Сейчас он не смог бы отдернуть руку, даже если бы от этого зависела его жизнь.
— Мне действительно очень жаль, — прошептала она. — Прости меня, пожалуйста!
Марисала отпустила руку — и на секунду Лайам почти поверил, что испытал облегчение. Однако, когда она подошла ближе и коснулась его щеки, он не мог больше противиться истинной природе своих чувств. Ему отчаянно, до боли в губах хотелось ее поцеловать!
— Мы друзья, — повторила она. — С тобой я могу говорить все, что хочу. И ты тоже.
— Хорошо, — кивнул Лайам, все яснее понимая, что Марисала права. Он действительно лжец. Сколько раз он мечтал поцеловать ее — но ни разу об этом не сказал. Просто не смог.
И в этот миг Марисала обняла его — обняла крепко, по-дружески.
Лайам уткнулся лицом в шелковистую массу ее волос. Он чувствовал прикосновение ее упругой груди, стройные бедра… он чувствовал все.
И Лайам сдался.
Потом он не мог вспомнить, наклонился ли к ней или приподнял ее лицо. Да это было и неважно.
Главное — он все-таки ее поцеловал!
Как сладок был ее рот, как нежны губы! Лайам не мог сдерживать себя: повинуясь отчаянному желанию, он впился в ее губы, проник языком сквозь трепещущую завесу. Он целовал ее страстно, бешено, словно желал поглотить ее и сделать своей навеки.
Он был в раю.
Кровь его кипела в жилах, сердце стучало в невероятном ритме.
Марисала все крепче прижималась к нему, отвечая на поцелуй с такой страстью, словно многие годы тосковала по его ласкам.
Помоги ему Боже, он хотел, чтобы это продолжалось вечно! Ничего не делать, никуда не идти — только стоять, прильнув губами к нежным девичьим губам…
Целовать Марисалу…
Целовать…
Боже правый, что это он делает?
Лайам взял Марисалу за хрупкие плечи и осторожно отстранил от себя. Глаза ее были широко раскрыты; губы слегка припухли. Она часто и тяжело дышала, и при каждом вздохе под футболкой вздымалась высокая грудь.
— Это неправильно, — задыхаясь, произнес Лайам. — Так нельзя! Прости, я не имел права…
— Неправильно? — Марисала громко рассмеялась. — Ты что, с ума сошел?
— Я отвечаю за тебя. Так нельзя…
— Можно, — спокойно ответила она. — Ты — мужчина, я — женщина. Не хочешь повторить?
— Но мы с тобой — друзья. — Лайам старался говорить спокойно и рассудительно, но в голосе его помимо воли слышалось отчаяние. — Я не хочу разрушать нашу дружбу…
— Но…
Лайам заставил ее замолчать, прикрыв ей рот рукой. Он не хотел слышать возражений — боялся, что Марисала сумеет его убедить.
— Мара, я не хочу… не хочу тебя использовать. Ты заслуживаешь лучшего. Любви, настоящей любви, а не этого… безумия. И лучшего возлюбленного, чем я. Пожалуйста, давай будем считать, что этого не было.
— Но это было, — возразила Марисала.
— Пожалуйста! — повторил он. — Вернемся домой и поужинаем пиццей…
— Пиццей?
— Да.
— Значит, пицца тебе нравится больше поцелуев?
— Да, — солгал Лайам. — Гораздо больше.
Марисала рассмеялась.
— Хорошо, удовлетворимся пиццей… пока.
Неся ее сумку к машине, Лайам на все лады проклинал себя за минутную слабость. Он все-таки поцеловал ее — а ведь клялся самыми страшными клятвами, что ни за что этого не допустит! И все-таки…
А Марисала… Он никак не ожидал от нее такой выдержки и спокойствия!
Лайам понимал, что у Марисалы есть по поводу происшедшего свое мнение. Рано или поздно он его услышит. И, судя по характеру девушки, скорее рано, чем поздно.
Едва Марисала отперла дверь и вошла в квартиру Лайама, как зазвонил телефон.
— Я возьму трубку, — крикнула она, поставила сумку с продуктами на пластмассовый столик и, осторожно обойдя разлегшегося на полу щенка, подошла к телефону.
— Не надо!.. — закричал Лайам, взбегая вверх по ступенькам — но Марисала уже подняла трубку.
— Алло! — произнесла она. — Квартира Бартлетта.
— Не отвечай!.. — запоздало прохрипел Лайам и выругался сквозь зубы.
