Я кричу. — Папочка! Ты мой папочка!
— Хорошая девочка. Теперь ты получишь награду. — Он начинает тереть ремень у меня между ног, вверх и вниз, надавливая джинсовым швом на мой клитор, создавая трение повсюду. Везде. Даже на моем заднем входе, что не должно быть так приятно, но это так. Так хорошо, что я едва могу удержаться на цыпочках. — Еще один вопрос. — Его рот прямо напротив моего уха. — Если я твой папочка, а ты моя маленькая девочка, то есть и мама? Она есть? — Пояс. Еще больше трения. Он двигается быстрее, заставляя меня стонать. — У меня очень мало времени, чтобы воспользоваться своими правами?
— Да, — выдыхаю я, вслепую нащупывая конфорку на плите.
Он знает. Он знает каждую непристойную мысль в моей голове, и мне не нужно говорить ни слова.
Он принимает даже те части меня, которые немного неправильны. Немного извращены.
— Понятно, — говорит Кристофер, опуская ремень.
Я стону из-за потери трения, обещающее неминуемый оргазм, но звук застревает у меня в горле, когда меня разворачивают, поднимают за талию и сажают на край кухонного стола. И, о Боже, его глаза черные как смоль, на верхней губе, скривившейся в оскале, выступили капельки пота. Его ствол толстый, заполняет одну штанину его штанов. И его пальцы, они быстро расстегивают пуговицы на его рубашке, расстегивая одежду и демонстрируя мне аппетитные мышцы, татуировки, наложенные поверх раскрасневшейся кожи.
— Сколько времени у нас есть? — он задыхается, полностью снимая рубашку и сбрасывая ее.
— Пятнадцать минут, — шепчу я.
Он рычит, как будто расстроен тем, что у него так мало времени, и принимается расстегивать мои шорты, приподнимая меня к своей груди, чтобы спустить их с моих бедер, затем дергает их дальше, мимо моих лодыжек и прочь.
— Мы оставим футболку и трусики, чтобы ты могла быстро одеться.
— Хорошо.
Я загипнотизирована видом его крупных пальцев, расстегивающих молнию на брюках, виднеющейся объемной головки члена, скрытой только тонким белым хлопком. Это в первый раз. Он мой папочка, и мы зашли слишком далеко в искушении.
— Я больше не могу этого выносить. Видеть тебя так близко и не иметь возможности прикоснуться, — хрипит он, притягивая меня к краю стола, прижимаясь губами к моим в запретном поцелуе. — Ты — единственное, что возбуждает меня.
Наши рты жадно поглощают друг друга, пробуя на вкус, его руки задирают мою майку до шеи, чтобы он мог ласкать мою обнаженную грудь, прерывисто постанывая при этом.
— Такая мягкая, — говорит он, наклоняя голову, чтобы втянуть сосок в рот. — Так мило.
Мои пальцы запутались в его волосах, прижимая его умелый рот к моей груди, но сейчас я опускаю одну руку, просовывая ее в вырез его брюк, исследуя его эрекцию, возбужденно ахая от его размера.
— Ты такой большой, папочка.
Он стонет от моей похвалы, тянет шелковую полоску моего нижнего белья-стрингов вправо.
— О Боже. Мы не должны этого делать.
— Я никому не скажу.
Я раздвигаю ноги шире, прикусываю губу, и он проигрывает битву между правильным и неправильным.
Одним грубым движением он входит в меня до отказа, ловя ртом мое потрясенное мяуканье.
— Черт, — скрипит он, грубо входя в меня, его руки тянутся к моим ягодицам и сжимают, втягивая меня в свои толчки, заставляя стол дико ударяться об стену. — Теперь я потерян для других, не так ли? Теперь, когда я знаю, на что похожа эта тугая маленькая пи*да.
— Нет. — Я надуваю губы. — Только со мной.
Рыча проклятия, он стаскивает меня со стола и прижимает к холодильнику, входя в меня мощными, жадными толчками бедер, его бешеное дыхание у моего уха.
— Я обеспечил тебе крышу над головой. Еду в твоем маленьком животе. А теперь прояви немного благодарности и обхвати коленями мои бедра, девочка.
Мои колени взлетают вверх и обнимают его мускулистое тело.
— Хорошая девочка. — Он облизывает губы. — Посмотри, как подпрыгивают эти маленькие сиськи.
Я задыхаюсь от яростных толчков, от грубых слов и похоти.
Я не уверена, что знала, насколько глубока эта фантазия. Или насколько мощной она будет. Как сильно это возбудит меня, наполнит похотью. Но это так. Мои ногти впиваются в его плечи, и я держусь изо всех сил, мой рот в постоянной букве «О», получая грубые толчки его огромного члена и чувствуя, как моя собственная плотина удовольствия начинает уступать, хотя я хочу больше игры. Больше разврата и тяги между добром и злом. Еще Кристофера.
— Ты должен уходить, папочка, — шепчу я ему на ухо. — Или нас поймают.
Он издает хриплый звук и входит в меня сильнее, его эрекция утолщается внутри меня, сигнализируя о конце.
— Боже, помоги мне, я не использовал резинку и не собираюсь выходить из тебя.
— Ты позаботишься обо мне. — Я целую его в шею, в плечо. — Ты всегда так делаешь
— Правильно. — Он вцепляется в мой рот. — Каждый день твоей жизни.
Это нежное обещание заботы заставляет меня плыть по течению. Меня ублажают без жалости или нежности, но меня также утешают, ценят, любят. Этот мужчина — лучшее из обоих миров, и он входит в меня как раз в тот момент, когда наступает кульминация, удерживая себя глубоко внутри меня и рыча, когда я дрожу, убеждаясь, что я уже далеко за финишной чертой, прежде чем он ударит меня серией яростных толчков, глядя мне прямо в глаза, и, наконец, его семя фонтанирует внутри меня, достигая каждого уголка моей женственности и стекая по бедрам на пол, впитываясь в мои стринги.
— Я хочу, чтобы ты забеременела. — Он вонзается губами мне в шею. — Никто не будет винить меня. Твоя киска была просто слишком спелой.
Второй оргазм накатывает, заставая меня врасплох, и я выкрикиваю его имя, моя плоть сжимается так сильно, что я едва могу это выдержать. И он наблюдает за мной, мой муж. Он наблюдает, как этот второй пик поражает меня, с откровенным удовлетворением в глазах, почти как будто он торжествует и очарован, уголок его рта приподнят в улыбке.
— Хорошая девочка, — бормочет он, все еще покачивая бедрами. — Выпусти все это наружу.
Я никогда в жизни не была так измотана. Я падаю вперед на его плечо, отчаянно пытаясь наполнить легкие, и хотя его дыхание тоже поверхностное, а плечи покрыты блестками пота, Кристофер, как всегда, крепкий, несет меня в спальню и укладывает на прохладные простыни.
Прямо перед тем, как я засыпаю, измученная, он целует меня в лоб.
— У тебя нет от меня секретов, ангельские глазки.
Эван
Моя цель
