как он произнес это слово — «папочка», — у меня были фантазии о том, чтобы раздвинуть эту границу.
— Ролевые игры?
— Да. Со мной что-то не так?
— Нет.
— Даже если я мечтаю о том, чтобы зайти… дальше?
— Определи слово «дальше».
Проходит мгновение, прежде чем Джоли отвечает.
— У меня нет проблем с отцом или что-то в этом роде. У меня совершенно нормальные отношения с родителями, даже если мы не очень близки. Все нормально. Так что никаких скрытых проблем нет. Кристофер — единственный, кто… вдохновляет на это, — ее тон становится глубже. — У него есть такой способ подбадривать меня, подбадривать за пределами спальни. Но в спальне он доминирует. Чрезвычайно. Я передаю свой контроль, и он забирает его. — Она делает паузу. — Видишь ли, он воплощает в себе все это сразу. Всё. Удовлетворяя все потребности. И это просто ставит меня на пресловутые колени. Я хочу, чтобы у него была эта роль абсолютной власти… потому что я доверяю ему.
Мое гребаное дыхание с трудом входит и выходит из моих легких.
Между моих ног мой член — твердый столб, прижатый к столу.
Я привлекаю к себе внимание с соседних столиков, и это нехорошо. Я должен сливаться с толпой. Быть нормальным. Но я не ожидал услышать, как моя жена признается, что хочет, чтобы я был ее папочкой. Чтобы иметь высшую роль власти. Господи, эти слова для меня как наркотик. Для мужчины, который жаждет контроля, когда дело касается его жены. Я в одном шаге от того, чтобы кончить в штаны.
— Я хочу, чтобы он был… папочкой. В постели. Вот что я имею в виду, когда говорю зайти дальше. — Наступает пауза. — Я просто хочу убедиться, что это никоим образом не связано с моей травмой.
Эльмира успокаивает ее.
— На мой взгляд, это не так. Джозеф Хайнс не был для тебя доминирующим мужчиной в твоей жизни. У вас двоих не было сексуального контакта, и он не насиловал тебя. Я не вижу никакой связи.
— Хорошо, — выдыхает Джоли с облегчением. — Теперь, я думаю, мне просто нужно подтолкнуть Кристофера.
Я невесело смеюсь и допиваю остатки кофе.
Подтолкнуть меня?
О, ангельские глазки, в этом не будет необходимости.
Джоли
Мое любимое время дня — это когда Кристофер входит в дверь. Он всегда помятый из-за того, что сидит за своим столом, теребит узел галстука, портфель в другой руке. Но усталость всегда исчезает из его голубых глаз, когда он видит меня. Чаще всего он толкает меня на стол в прихожей, и все, что я готовила, подгорает, пока он вымещает свой стресс на моем теле, яростно врываясь в меня, сжимая мои волосы в кулаке.
Сегодня вечером, когда он входит в парадную дверь, в нем есть что-то другое. Я не могу точно определить, в чем дело. Он внимателен и спокоен. Напряженный, как всегда. Но в выражении его лица появилась новая задумчивость, которая каким-то образом заставляет мой пульс учащенно биться.
Он целует меня в затылок, когда я стою у плиты.
В отражении микроволновки я наблюдаю, как он медленно снимает пиджак и галстук, его глаза скользят по моим ягодицам и бедрам. Я всегда влажная, когда он так близко ко мне, но, клянусь, сейчас я чувствую, как пульсирует мое лоно, его размеренное дыхание наполняет меня предвкушением. Вероятно, это связано с сегодняшним разговором с Эльмирой. Тот, о котором я собиралась поговорить уже пару недель. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы на самом деле принять решение рассказать об этом Кристоферу?
Я помешиваю кипящий томатный соус, мои глаза закрываются, когда я слышу, как мой муж снимает ремень. Посмотрев вниз и вправо, я вижу длинную полоску кожи, свисающую с его кулака.
— Как прошла сегодняшняя терапия?
Это мой шанс начать разговор. Давай же.
— Хорошо. — Я улыбаюсь ему через плечо, но улыбка исчезает, когда я вижу, что он выглядит по-волчьи, его волосы еще более взъерошены, чем обычно. — Мы делаем успехи.
— Это здорово.
— Да. — Боже, у меня так перехватывает дыхание. Наверное, потому, что обычно он уже внутри меня. Предвкушение возбуждает меня все сильнее, еще на градус с каждой проходящей секундой. — В сочетании с пинками и ударами другого человека я как новая женщина.
Кристофер фыркает.
— Женщина? — его открытый рот находится в дюйме от моей шеи. — И все же ты одета как подросток.
— Я?
Я смотрю вниз на свой наряд. Розовая майка, завязанная между грудей, без лифчика, крошечные джинсовые шорты, которые даже не прикрывают мой зад. И до меня доходит, что я натворила. Я оделась как подросток. Вероятно, как способ заставить себя рассказать Кристоферу о фантазиях, которые у меня были. Тот факт, что он заметил, и что его голос похож на гравий, заставляет мои соски болезненно напрягаться.
— Да, ты, — медленно он застегивает кожаный ремень у меня между ног, один конец зажат в кулаке у моего пупка, другой на пояснице — и тянет вверх, заставляя меня со стоном встать на цыпочки. — Я пришел домой и нашел маленькую девочку вместо моей жены.
Хныканье вырывается из моего горла, и я роняю ложку, которой помешивала соус.
— Кристофер…
Это не первый раз, когда мой муж, казалось, читает мои мысли. Когда мы в постели, он знает, чего я хочу, прежде, чем я это осознаю сама. Он знает, когда я хочу переключить канал телевизора или сменить тему. Он знает, когда я нервничаю, счастлива или раздражена. Так что я не удивлена, что он вошел сюда, взглянул на мой наряд и понял, что что-то затевается. Теперь я благодарна ему за интуицию. Мне будет намного легче говорить о том, что у меня на уме, потому что он подталкивает меня к этому. Не оставляя мне выбора.
— Что? — Он сильнее натягивает ремень, прижимая шов моих шорт к клитору, и я всхлипываю. — Ты моя жена или моя маленькая девочка?
Я крепко зажмуриваю глаза.
— Я могла бы быть и той, и другой в разное время…
— Интересно. — Он собирает больше кожи в кулаки, и мне приходится ухватиться за плиту для равновесия, мои бедра начинают сильно дрожать от возбуждающего давления между ног. Ремень даже не двигается, а я уверена, что скоро достигну кульминации. Это неизбежно. Боже, о Боже, о Боже. — Давай предположим, что ты сейчас моя маленькая девочка. Кем это делает меня?
Мое сердце вот-вот выскочит из груди.
— Я… Я не знаю.
Он прищелкивает языком.
— Ты не знаешь?
— Нет. — Ремень натянут. Сильно.
