— Поедемте кататься, — предложил Родней. — Мой автомобиль здесь поблизости.
Она сразу же — по мнению Роднея, слишком быстро — согласилась. А между тем, у ее матери был вполне аристократический вид.
— По направлению к лесу? — спросил он. — Куда хотите?
Он очень остро почувствовал ее близость — духи напоминали очень свежее благоухание каких-то цветов.
— Хотите научиться управлять автомобилем? — спросил он и подвинулся, чтобы дать ей место около себя.
Она вся зарделась, и, когда он обвил ее рукой, чтобы помочь ей, то почувствовал, как сильно бьется ее сердце.
Никогда в жизни ни одна женщина не возбуждала в нем такой горячей нежности, как Сильвия.
«Эш сошел бы с ума», — с горечью подумал Родней, не сводя глаз со склоненной головки девушки и любуясь ее белой и нежной, как у ребенка, шеей.
— Почему вы жили у женщины, которую зовут Фернанда? — совершенно неожиданно для Сильвии спросил он. Для Роднея этот вопрос логически вытекал из целого ряда предположений и мыслей. Его раздражало и удивляло воспитание, которое она получила.
— Я люблю Фернанду, — рассеянно ответила Сильвия, увлеченная новым занятием и внимательно глядя на дорогу.
— Но, милое дитя, она… женщина со слишком широкой известностью и с весьма сомнительной репутацией.
— Она прелесть! — также рассеянно возразила Сильвия. — Я буду жить у нее, когда мы поедем в следующем месяце в Париж.
— Но ведь вы не должны этого делать! — резко заметил Родней.
Сильвия рассмеялась.
— Вы говорите глупости. Как будто это касается вас!..
В первый раз в ее голосе появились решительные нотки, и, неизвестно почему, это проявление уверенности в себе еще больше рассердило Роднея и усилило его дурное настроение.
— Возможно, что нет, — возразил он. — Я просто считаю, что общество женщины с такой репутацией, как у Фернанды, совершенно не подходит для молодой девушки.
Сильвия резко остановила автомобиль.
— А я не могу находиться в обществе тех, кто оскорбляет моих друзей! — медленно сказала она, открывая дверцу.
С этими словами — прежде чем Родней успел двинуться — она позвала такси и уехала.
— Мне кажется, дело начато отлично, — самодовольно сказал Маркус, зажигая папиросу. — С твоей стороны это был прямо гениальный ход. А что, Сэнриль в действительности будет петь?
— Или кто-нибудь другой, не все ли равно… — лениво протянула Додо, улыбаясь ему.
— Как ты считаешь — у нас есть надежда?
— Есть, но очень слабая.
— Почему?
— Дело гораздо сложнее, чем я думала. Дилен сказал мне, что лорд Рентон — Эшли умирает медленной смертью и что он лелеет ту же мечту, что и мы. Но только он хочет, чтобы его брат сделал блестящую партию и получил, вместе с женой, поместья, титул и тому подобное.
Она томно подняла свою прекрасную голову.
— Маркус, я немного обеспокоена. Мне кажется, что я видела сегодня в казино Полгрэйва.
— Очень скверно, если это окажется правдой. Он может испортить нам все дело, если ему покажется, что наш план хоть немного затрагивает его интересы. Он, вероятно, мстителен и любит театральные эффекты.
— Ты думаешь, он может встретиться с Рентоном и насплетничать ему о нас? Тогда, пожалуй, лучше, что Рентон уезжает.
— Я не знаю, что лучше. Дело в том, что будет несравненно хуже, если они встретятся в Лондоне, где нас не будет. А впрочем, на это очень мало шансов, — заметил Маркус весело. — Ну, а если бы это случилось — тогда кончено все.
У себя в комнате Сильвия опустилась на колени около окна. Внизу, в саду, легкий ветерок играл цветущими кустами сирени и ярко-золотистой мимозой, переливавшимися и сверкавшими всеми цветами радуги в лучах заходящего солнца. Море разостлало свою бесконечную гладь.
Вся эта почти невероятная красота заставила сердце Сильвии сжаться от боли: ей казалось, что природа издевается над ее огорчением, над тем, что ее обидели. В душе кипел гнев, который иногда заглушался более сильным чувством — любовью к Фернанде.
Тысячи милых и нежных воспоминаний о ней вереницей проносились в памяти Сильвии: Фернанда с ней, когда она была еще совсем крошкой, целые долгие дни в лесу… Какие это были дивные дни!.. Фернанда ласково убаюкивает ее, напевая колыбельную песенку… Только год назад Фернанда рассказала ей, что хотела удочерить ее… Фернанда умела создать вокруг себя обстановку, полную неуловимого очарования…
А Родней говорил о ней в таком оскорбительном тоне, как о каком-то ничтожестве.
Гнев с новой силой охватил Сильвию. О, если б у нее была возможность обидеть его так же, как он ее!..
Во всяком случае, она постарается избежать встречи с ним, если он придет к ним сегодня вечером; она поедет кататься верхом с Монти; кстати, он приехал в Монте-Карло час назад, тотчас же позвонил Сильвии и предложил ей верховую прогулку.
Отличная мысль. Она уедет с Монти, как только Родней появится. Она поднялась и, подойдя к телефону, назвала номер Монти.
— Алло! — раздался его грубоватый, резкий голос.
— Говорит Сильвия…
Голос Монти сильно изменился.
— Бит, дорогая, как это мило с вашей стороны! — радостно воскликнул он. — Чем могу служить? Вы знаете, что я с радостью готов на все…
— Послушайте, Монти, вы говорили, что у вас здесь есть замечательные лошади; приведите одну для меня, и давайте поедем кататься верхом, немного позже, при луне. Хотите? У мамы сегодня гости, и мы сумеем незаметно уйти в разгаре вечера.
— Конечно, хочу! — тотчас же согласился Монти. — Это прекрасный план.
— Хорошо. Так я рассчитываю на вас. Спасибо…
Это было похоже на гадание по лепесткам маргаритки: «пойти, не пойти; пойти, не пойти»…
Подавив невольно вырвавшееся у него восклицание, Родней перестал думать об этом. Ему хотелось снова увидеть Сильвию, и он решил пойти к Динам.
— Ты очень рассеян сегодня, — заметил Эшли. — Что ты делаешь со скорлупой от орехов? Строишь дом или что-то в этом роде?..
Родней взглянул на брата и рассмеялся.
— Я гадаю, как влюбленная девушка, подставляя вместо «любит, не любит» — «пойти, не пойти», — потому что никак не могу решить, выйти мне сегодня вечером или нет.
Эшли ничего не возразил. Отодвинув свое кресло от стола, он заметил:
— Завтра — в Париже… в среду — в Лондоне.
Родней кивнул. Он закурил сигару, и ее прекрасный аромат разлился в воздухе.
— Я думаю… я все-таки выйду позже, — вдруг сказал он, — Сэнриль будет петь.
— Ты становишься музыкальным на старости лет, — пошутил Эшли. — Я начинаю кое-что подозревать, Родди!
