Она отложила телефон и услышала, как хлопнула дверь. На лестнице раздались шаги.
— Бренда? Бекки? Вы где?
— Тише, — обратилась Бренда к ребенку. Она не хотела, чтобы Клинт увидел их в таком виде.
— Даа-даа! — заверещала девочка. — Даа-даа!
— Бренда? — Дверь открылась. — Я забыл разрешение на ловлю рыбы и… — Клинт умолк.
Внезапно Бренда увидела детскую его глазами. Повсюду валяются грязные подгузники, коричневые пятна покрывают все поверхности, включая ее пижаму, все покрыто слоем детской присыпки, занавески сорваны, и сама она выглядит ужасно: потная, липкая и растрепанная.
Сложив руки на груди, Клинт рассматривал Бренду, раскачиваясь на каблуках.
— Я уже почти закончила, — с достоинством заявила Бренда.
— Вижу. Когда ты окончательно закончишь, можешь заняться другой комнатой, которую я давно хотел разрушить. — Глаза Клинта подозрительно блеснули.
— Не смейся!
— Я не смеюсь.
— Я старалась изо всех сил.
— Не сомневаюсь.
— Вот! — Бренда с победоносным видом засунула последнее полотенце в резиновые трусы и, подняв Бекки, представила ее на обозрение.
— Что это такое? — осторожно спросил Клинт.
— Изобретательность в лучшем виде!
— Выглядит так, словно у нее там тыква. Белая, бугристая тыква.
Клинт подошел и взял дочь на руки. Плечи у него затряслись, и он расхохотался. Откинув голову Клинт смеялся от души, но Бренда обрадовалась бы больше, если бы не она явилась причиной его веселья.
Она вспомнила, что ее цель заключалась в том, чтобы заставить Клинта смеяться.
Но это еще не все.
— Это моя вина, — с трудом произнес Клинт, вытирая слезы, выступившие на глазах. — Я забыл, как ужасно впервые менять подгузник в одиночку. Однажды я даже воспользовался клейкой лентой.
— Серой такой, — со знанием дела сказала Бренда, снова удивившись, когда ее сестра успела стать знатоком мужчин. Вряд ли этому способствовал заумный Митч.
— Верно. Несколько раз нам с Бекки пришлось принимать душ. Мы ухитрялись испачкаться так, что только белки глаз были видны.
Бренда рассмеялась. Всего несколько минут назад она сомневалась, что когда-нибудь сможет смеяться. Но разве у Клинта нет дара превращать плохое в хорошее? Он даже не пытается: просто у него инстинкт находить нужное слово и жест.
Клинт протянул руку и потрепал Бренду по подбородку, словно члена своей команды, который только что выполнил опасную для жизни миссию.
— Ты молодец, — сказал он.
Это вряд ли походило на признание в любви, но даже от этой маленькой похвалы у девушки закружилась голова.
— Отправляйся удить свою рыбу. — Она протянула руки к ребенку.
— Знаешь, — с сомнением сказал Клинт, — я мог бы остаться. Не думаю, что сегодня есть клев.
— Не смей жалеть меня! — возмутилась Бренда. Что может быть хуже жалости?
— Я не жалею, но…
Но.
Короткое слово зачеркнуло все, что ему предшествовало.
— Это всего лишь непредвиденное затруднение. День пройдет хорошо.
— Конечно, — неуверенно согласился Клинт.
— Иди. Я нахожу оскорбительным, что ты считаешь меня неумелой.
— Я никогда не говорил этого.
— По глазам видно.
— Никогда не думай, что можешь угадать что-то по моим глазам, — тихо сказал он, сделав к ней шаг.
Бренда затаила дыхание. Она чувствовала, что Клинт собирается поцеловать ее.
Но этого не произошло. Свет в его глазах померк так быстро, что у нее возникло сомнение, не привиделся ли он ей.
Передав ей Бекки, Клинт сказал:
— Я остаюсь. Ненадолго. Покажу тебе, как надевать ей памперсы и делать еще кое-что.
— Что?
— Ты знаешь, что такое стиральная машина?
— Смутно.
— Микроволновка?
— Да.
— А пылесос?
— Гмм…
— Ладно, начнем со стирки, потому что, судя по всему, тебе придется заняться ею.
Они одновременно посмотрели на коричневое пятно, украсившее желтую пижаму Бренды.
— Я уверена, что справлюсь.
— Ты когда-нибудь стирала?
— Миллион раз, — солгала она. Стирка — это когда ты бросаешь несвежие вещи в корзину для грязного белья, а потом получаешь их чистыми. Во время путешествий происходит то же самое.
— Ты ужасная лгунья, — тихо сказал Клинт.
Бренда не смогла снова сказать, чтобы он ушел. Потому что ей очень хотелось, чтобы он остался.
— Здорово!
Клинт искоса взглянул на Бренду. Очевидно, он ей действительно нравится.
Глядя на нее, он понял, что поставил себя в трудное положение. Рядом с ним в тесной ванной комнате находится поразительно привлекательная женщина. Она чувствует себя совершенно непринужденно в его рубашке, которая едва прикрывает ее загорелые бедра. Ему приходилось видеть Бренду в очень коротких шортах, но тогда она не выглядела такой неотразимо сексуальной.
Странно, что, облачившись в мужскую рубашку. Бренда перестала походить на принцессу-сорванца. В ней появилась утонченная женственность. Прикусив ровными белыми зубами кончик своего очаровательного розового язычка, она осторожно насыпала в машину стиральный порошок.
— Кажется, ты говорила, что делала это миллион раз, — заметил Клинт, пересаживая Бекки на другое бедро.
— Конечно. — Она показала ему язык.
Что происходит? — недоумевал Клинт. Одной из самых богатых молодых женщин в мире нравится заниматься стиркой? Она действительно думает, что это здорово? Нет, Бренда никогда в жизни не стирала.
Бренда отвела глаза, чтобы избежать его пытливого взгляда.
— Ты читаешь Бекки книги?
— Конечно. Чтение способствует развитию речи.
— Представляю, как вы сидите вдвоем в большом кресле перед камином. Она гулит и пытается схватить «Войну и мир» или что-нибудь такое же развивающее. Как трогательно!
Хотя картина, нарисованная Брендой, оказалась точной, Клинт с нетерпением ожидал редких минут спокойного отдыха с дочерью после множества дневных забот. Однако он почувствовал раздражение.
Трогательно? Он ненавидел это слово. И почему женщины находят отцов-одиночек очень трогательными?..
Клинт решил перевести разговор на другую тему.
Бренда лжет, и это касается не только стирки.
— Почему, интересно, — сказал он, тщательно подбирая слова, — тебе нужно участвовать в гонках, карабкаться на ледники, прыгать с парашютом и рисковать жизнью, если тебе нравятся такие простые занятия, как стирка?
Бренда ухмыльнулась.
— Не знала, что ты следишь за моими «подвигами». Я польщена.
— Напрасно. Джейк все время рассказывает о своих дочерях.
