Она одарила его яростным взглядом, схватила сумку и распахнула дверь ванной.
— Ты помойся, а я пока тут приберу, — сказал Джек и моргнул от стука захлопнувшейся перед его носом двери. Он вздохнул. Битва еще не окончена, и Лорелей еще может попытаться сбежать, но хотя бы не спорит уже по вопросу о кровати.
Джек выключил свет и стал застилать тахту простынями. Он покончил с этим, а Лорелей все не выходила из ванной. Вода давно перестала шуметь. Вдруг эта дурочка улизнула? Когда он включал генератор, то заметил окошко, но оно слишком маленькое, и не сумасшедшая же она — убегать в темноте. Но с ней ни в чем нельзя быть уверенным. Несмотря на ее утверждения, что она стала взрослой и не поддается на выходки вроде охоты за сокровищами, в Лорелей оставался дух приключений и риска.
— Лорелей, как ты там?
— Плохо! — Судя по голосу, она была вне себя.
— А в чем дело?
Дверь рывком отворилась.
— Дело в том, что моя сестрица положила только это. — В лицо ему полетел кусок черного шелка. Джек поймал его на лету, посмотрел и решил, что такая ночная рубашка прикрывает тело не лучше, чем полиэтиленовая обертка. — Ну? Что скажешь?
Держа ночнушку в вытянутой руке, Джек прикидывал, как она будет смотреться на Лорелей.
— Джек!
— Можешь не надевать, я не настаиваю. — Он не скрывал усмешку.
Лорелей с воплем вырвала у него из рук предмет ссоры.
— Ты должен дать мне свою рубашку.
Джек не стал спорить. Потому что спать рядом с Лорелей, одетой в эту штуку, было бы нелегко. Он порылся в своих вещах и достал клетчатую черно-красную рубашку. Она вырвала ее у него и снова скрылась в ванной, хлопнув дверью.
Когда она вышла, Джек подумал, что это не лучше, чем прозрачная ночнушка. Вид Лорелей в его рубашке будил воображение. Каштановые волосы, лицо в форме сердечка, рот, созданный для поцелуев, глаза цвета жженого сахара. Нежная молочно-белая кожа, длинная грациозная шея над чопорно застегнутым воротничком. Рубашка мягко облегает полную грудь, нависает над тонкой талией, ложится на круглые бедра и заканчивается над коленями.
Джек с удивлением подумал, как он мог прожить десять лет, не занимаясь любовью с Лорелей, если не знает, как прожить одну ночь. Вот он одну за другой расстегивает на ней пуговицы, снимает с плеч рубашку, наклоняется губами к одной груди, потом к другой, потом...
— Ты будешь спать в машине.
Джек очнулся. Лорелей, подбоченясь, враждебно уставилась на него.
Конец лучезарным мечтаниям.
— И не подумаю. Кровать королевских размеров, хватит места для обоих.
— Тогда я буду спать в машине, — с вызовом сказала она.
— Чушь.
— Не чушь, если я это говорю! Я не собираюсь спать с тобой в одной кровати!
Он расплылся в улыбке.
— В чем дело, дорогая? Боишься, что не сможешь удержаться и примешься меня обнимать?
— А ты бы хотел!
— О да. Ты не представляешь себе, как я этого хочу. — Если бы вернуться на десять лет назад! Тогда он не пошел бы нырять за кладом, сколько бы денег это ни сулило. Помчался бы в ту судейскую комнату и женился на ней. Грудь сжимало тоской, когда он смотрел на нее и думал, как много потерял, сделав тогда неверный выбор. Ну что ж, прошлое не вернешь, но это не значит, что нельзя исправить положение. Карта шахты привела его снова к ней, а похитив Лорелей, он украл для себя еще один шанс, и на этот раз не упустит его. Ради них обоих.
С такими мыслями Джек подхватил свои шмотки и направился в ванную. Он заметил, что Лорелей смотрит на стол, куда он бросил ключи от машины, но не остановился. Включив душ, разделся, считая при этом от двадцати в обратном направлении. Когда дошел до единицы, обвязал полотенцем бедра и открыл дверь в комнату. Лорелей стояла у стола, протягивая руку к ключам. Гул кондиционера и шум воды заглушали его шаги, и он подошел вплотную.
— Собралась в ночной круиз?
Лорелей резко обернулась и уткнулась ему в грудь. Джек выхватил ключи у нее из-под рук. Она судорожно вздохнула. Сквозь разделявшую их ткань рубашки он ощущал острые соски. Бедром она задела его ноги, и тело Джека мгновенно отреагировало, мужской орган уткнулся ей в живот, и глаза ее округлились, а во рту пересохло.
— Я думала, ты в душе, — напала она первой.
— Пошел в душ, но решил, что ключи лучше взять с собой. Я буду в восторге, если ты зайдешь ко мне, чтобы снова их стащить.
— Остуди получше голову, Сторм, — съязвила она и отвернулась от него.
Когда пятнадцать минут спустя он вышел из ванной, он не только голову остудил, но и все тело долго продержал под холодной водой. Не помогло. Не брала ни дневная усталость, ни предыдущая короткая ночь — он спал только четыре часа, потому что после того, как удалось уговорить Дезире, пришлось носиться быстрее, чем ищейка на охоте, чтобы все устроить. Похищение Лорелей и необходимость целый день с ней сражаться только распалили его.
Щелкнув выключателем, Джек тихо двинулся к тахте. Лунный свет, пробивавшийся в окно, омывал мягкие линии ее тела. Она свернулась в дальнем углу кровати спиной к нему. Золотистые волосы рассыпались по плечам и подушке.
Стараясь не потревожить ее, Джек растянулся на постели, но только голова его коснулась подушки, как он уловил ее запах — не избитый запах роз или маргариток, а что-то вроде аромата свежескошенного сена.
Лорелей тихо спала рядом с ним, простыня облегала длинные стройные ноги. Джек вздохнул. Он закинул руки за голову и уставился в потолок. Надо было подготовиться. Впереди его ждала очень длинная ночь.
Лорелей во сне прижалась поближе к теплу и улыбнулась, наслаждаясь ощущением сильных рук, обнявших ее, и теплой ладони на ягодице.
Ладонь на ягодице?!
Глаза ее распахнулись, и она увидела рядом спящего Джека — красивый темноволосый ангел, с острыми скулами, густыми черными ресницами и ртом поэта.
О Господи, как же я тут очутилась?
Она вспомнила, как среди ночи, озябнув, придвинулась к чему-то теплому в постели — выходит, это был Джек.
Не снимая руку с его груди, Лорелей попыталась высвободить ногу. Джек шевельнулся во сне и прижал ее ладонью еще плотнее.
Прикусив губу, Лорелей обдумывала, как быть. Нельзя, чтобы он проснулся и застал ее в таком положении. Она вгляделась в спящее лицо и заметила тонкие морщинки в уголках глаз. Раньше их не было. В темных волосах сверкали серебряные пряди, а на левом виске появился бледный шрам.
Десять лет назад при виде этого рта у нее подгибались коленки, и теперь ее пронизала дрожь при воспоминании о том, каким он вчера был жарким и требовательным.
Ее охватила паника. Надо бежать. Так или иначе. Она не вынесет десять дней в горах и раскроет себя. Он и так уже понял, что ее влечет к нему. Сильнейшее чувство, которое она к нему испытывала, как-то ухитрилось выжить после нанесенного оскорбления.
