Но тут перед глазами Дон вдруг возник образ улыбающегося Брента. Она не без труда вырвалась из объятий Скотта, отступила на несколько шагов, глотая воздух, как утопающая.
— Прости, Скотт! Я… Я… — Она резко отвернулась, не в силах перенести выражение растерянности в его прекрасных зеленых глазах. Вид у него был как у обманутого ребенка.
Скотт провел руками по своим спутанным от ветра волосам, тяжело вздохнул и пробормотал:
— Я так не выдержу. Знаю, ты не хочешь, чтобы я это говорил, но, черт побери, Дон, я люблю тебя! Ты мне нужна. Я хочу тебя…
Она мягко прикрыла ладошкой его рот:
— Ну поцеловались — ничего страшного. Только давай на этом остановимся, Скотти. Ты забываешь об одном маленьком обстоятельстве — я замужем.
На его скулах играли желваки.
— И ты счастлива? — спросил он прямо.
Казалось бы, простой вопрос, но как же трудно на него ответить!
— А ты, Скотти? — предпочла она спросить в свою очередь.
— В основном…
Ему хотелось сказать ей совсем другое — каким несчастным он чувствует себя каждый раз, когда вспоминает, как поступил с ней тогда, не поверив в ее юношескую любовь.
— Ну вот и я тоже. — Она улыбнулась, глядя ему прямо в глаза.
Но сколько горечи и печали было в ее улыбке! Ему вдруг отчаянно захотелось прижать ее к себе, поднять и унести куда-нибудь далеко-далеко, чтобы там она вновь стала той веселой, немного бесшабашной девчонкой, которую он так любил. Скотт потянулся к Дон, но она отшатнулась и напряглась.
— Давай остановимся Скотти, пока мы не наделали глупостей. Чтобы потом не жалеть.
Скотт лихорадочно размышлял… Он будет любить ее всегда и хочет, чтобы она была с ним счастлива. Конечно, он может увезти ее к себе и овладеть ею, вряд ли она будет особенно сопротивляться. Но сейчас она в таких растрепанных чувствах, что эта близость станет для нее просто бегством от одиночества. Ему хотелось другого. Чтобы она сама пришла к нему, понимая, что ей нужен он, и только он. Вот так, как сейчас она ему. Скотт решил, что добьется этого! И будет ждать. Он спросил:
— Я знаю, ты несчастлива с Брентом, так почему же остаешься с ним?
Дон хотела было сказать, что это не его дело, но передумала, пожала плечами:
— Меня устраивает…
— Но ведь вы практически не бываете вместе! — не унимался он.
— Знаешь, Скотти, даже между старыми друзьями не все обсуждается, — мягко остановила она его. — Ну уж ладно, скажу. Просто я перед ним в долгу. — В ее глазах появились слезы, но голос остался ровным, почти равнодушным, будто она говорила не о себе. — Мне нужен был ты, но был со мной — он. По-настоящему я любила только тебя. Когда ты не отвечал на мои письма, я чуть с ума не сошла. — Она помолчала, вспоминая это трудное время. — Потом я решила уехать в Нью-Йорк, но родители отказались дать денег, боялись, как я там буду одна, такая молоденькая. А Брент все устроил. Нашел мне квартиру, истратил на меня все имевшиеся у него тогда деньги — на еду, жилье, на все, что связано с теперешней моей работой. Он оплатил все фотосъемки, платья, уроки… Еще агента пришлось найти, ему платить. Брент поддерживал меня морально, верил в мой успех. А я порой психовала, хотела все бросить, вернуться домой, но он не дал мне сдаться. При этом я не слышала от него ни слова грубости. И вот сейчас, когда я на высоте, мне, что же, все это забыть?
«Почему бы и нет? — не без злорадства подумал Скотт. — Ты же ему уже все свои долги с лихвой давно отдала! А он все доит, бессовестный! А кстати, почему же она ничего не сказала о их любви?» Он тяжело вздохнул.
— Мне надо домой, — промолвила Дон.
— Тебя подвезти?
Только теперь она удивилась:
— Между прочим, как ты меня нашел?
Скотт улыбнулся:
— Я зашел к твоим. Мать просто сказала, что ты ушла, а отец — что догадывается, куда…
Дон рассмеялась.
— И что тут смешного?
— Я подумала о родителях. В детстве я всегда сюда убегала, когда мне надо было что-то серьезное обдумать. Но полагала, что это моя маленькая тайна. Оказалось — нет.
Скотта подмывало спросить, что же такое серьезное она хотела обдумать сегодня, но он удержался и просто протянул ей руку:
— Ладно, идем! Подкину тебя до дома.
Секунду она колебалась. Потом приняла его руку, отчаянно стараясь не обращать внимания на жар, охвативший ее от прикосновения к твердой ладони мужчины, который не скрывал своего намерения овладеть ею.
— А вот и ты, девочка! — Рини остановилась посреди лестницы. На ее лице Дон заметила знакомое выражение: в детстве вот так она обычно встречала дочь, если та, по ее мнению, приходила домой слишком поздно. — Как погулялось? — Голос матери был преувеличенно веселым, улыбка — слишком сияющей.
— Чудесно! — ответила Дон. И кто бы мог в этом усомниться? В глазах — огонь, кожа слегка обгорела на солнце, в открытой машине ветер живописно растрепал волосы. — Не помню, когда еще с таким удовольствием шаталась по городу!
— Значит, Скотт тебя не нашел? — удивилась Рини.
А почему это ее так волнует? Странно. Может, думает, дочери неприятно, что они подсказали ему, где ее искать? Конечно, лучше, если бы это было так. Или за этим стоит что-то другое? Надо внести ясность.
— Нет, Скотт меня нашел, и мы прекрасно провели время — походили вокруг Акватик-парка. — Дон улыбнулась, вспомнив сладкие минуты в его объятиях. — Он и привез меня.
— Очень мило с его стороны, — все еще несколько настороженно отреагировала мать.
— Ладно, надо пойти переодеться, а то эта парочка уже, наверное, скоро явится, — Дон решила переменить тему. Поравнявшись с матерью на лестнице, она вдруг импульсивно повернулась к ней и обняла за плечи: — Я так часто забывала тебе это сказать, мамочка, — я тебя очень люблю! — Голос Дон дрогнул, ей почему-то захотелось разреветься.
— Знаю, дорогая, знаю! — Рини тоже крепко обняла дочь, поцеловала в щеку и мягко подтолкнула. — Ну давай, занимай скорее ванну, а то отец собирался принять душ.
Дон поднялась на несколько ступенек и обернулась. Мать спускалась по лестнице. Как всегда аккуратная укладка на голове, фигура слегка отяжелевшая, но еще ничего, и слаксы ей идут, и эта свободная блуза… Дон поймала себя на мысли, что завидует матери: у нее такой заботливый, любящий муж, взрослые дети… «Ну ты совсем что-то раскисла, старушка!» — сказала она себе, сморщив маленький носик.
Приняв душ, Дон облачилась в роскошное бирюзовое платье, к которому идеально подходили шелковые босоножки. Дома она не употребляла косметики, но этот наряд явно требовал большего, чем один увлажняющий крем, которым она обычно ограничивалась. Пришлось хорошенько постараться с макияжем.
