— Похоже, твоя жизнь тут была не сахар, — сказала Эдди.
— Я нанималась готовить и стирать и работаю с утра до ночи как проклятая. Но обслуживать троих шлюх я согласия не давала, — сказала Уэлкам. — Впрочем, сейчас их осталось две. Мисс Фрэнки Поломанный Нос здесь нет.
— Что? — Эдди с грохотом уронила свои вещи на пол и тяжело опустилась на стул.
— А то, что мисс Поломанный Нос сбежала. Так что у нас остались только мисс Белли Бассет и мисс Тилли Джампс. Сейчас обе дрыхнут у себя наверху. Может статься, они тоже сбегут, и тогда у тебя будет бордель без шлюх. — Уэлкам расхохоталась. — Между прочим, пока тебя не было, никто сюда в поисках работы не наведывался.
Это не слишком удивило Эдди. В прошлом году деловая активность в Налгитасе резко упала, а когда в городе наступают плохие времена, шлюхи обходят его стороной. Эдди вздохнула. От усталости у нее ныли кости, но наступал субботний вечер, и, если клиентов соберется много, ей самой придется подключиться к работе.
— Есть еще какие-нибудь столь же приятные известия?
— В твоей спальне выбито окошко. Только не спрашивай меня, кто это сделал. Откуда мне знать, если я в доме не ночую?
Наверху находились три спальни для девиц. Комната Эдди располагалась рядом с кухней, которая соединялась с гостиной коридором. Уэлкам спала на заднем дворе в лачужке, переделанной из птичника.
— Если согласишься мне помогать, можешь занять комнату мисс Фрэнки. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду? Мужчины не раз уже о тебе спрашивали. В большинстве заведений черное мясо ценится дешевле белого, но я с таким подходом не согласна. Негры мне всегда нравились ничуть не меньше, чем белые. Это относится также и к женщинам. Ты можешь оставлять себе половину — столько же, сколько и другие девушки.
Эдди не вполне понимала, что именно мужчины находили в Уэлкам. То ли их привлекала изрядная примесь негритянской крови, то ли ее необъятные размеры и смелый, прямой нрав. Впрочем, о том, что она негритянка, люди могли и не знать: кожа у нее была не черная, а светло-бурая, как сухая трава в прерии, и черты лица довольно правильные.
— Если разобраться, негритянской крови во мне не так уж много, — проворчала Уэлкам. — Но это к делу не относится. Просто мои старые кости и мясо принадлежат мне, а я христианка, и свою плоть на кусочки серебра разменивать не стану.
Эдди вздохнула, спрашивая себя, почему ее работники в разговоре с ней всегда огрызаются. Служанки норовят поставить на своем, а девицы так и вовсе говорят дерзости.
— Ладно, хватит болтать, — устало сказала она. — Приготовь мне ужин и нагрей воды для ванны. Полагаю, ты учуяла мой запах прежде, чем я вошла.
— Что верно, то верно, мадам.
Уэлкам развела в плите огонь, поставила чайник. Расчистив на кухонном столе место для Эдди, служанка подошла к ящику со льдом и заглянула внутрь.
— Два дня назад, когда ты должна была приехать, у нас было полно еды. Теперь же тебе придется довольствоваться тем, что осталось, — сказала Уэлкам. — Но сначала, я полагаю, ты помоешься. — Она вышла за дверь, чтобы достать хранившуюся на заднем крыльце небольшую жестяную ванну. К тому времени как она установила ее в спальне хозяйки, Эдди уже сняла свое шелковое платье, швырнула его на пол и облачилась в халат.
Уэлкам подняла с пола груду золотистого шелка и, держа платье на вытянутых руках, стала, морща нос, его осматривать.
— Похоже, оно безнадежно испорчено. Но я все-таки постараюсь его отчистить. — Она сунула платье под мышку. — Полученные от клиентов доллары лежат в нижнем ящике гардероба. Я хотела было спрятать их в твою Библию, поскольку девицы, вздумай они тебя обокрасть, вряд ли бы стали искать деньги в Святом Писании, но так ее и не нашла.
— Вероятно, я забрала ее с собой.
— Вероятно. — Уэлкам фыркнула. — Тебе причитается больше сотни долларов. Это после того, как я взяла деньги, чтобы пойти на рынок. Кроме того, я начислила себе премию в десять долларов за то, что занималась твоими делами, пока ты прохлаждалась в Канзасе. Эти твои шлюхи всю душу из меня вымотали. — Она вышла из комнаты, бросив через плечо: — Пока вода греется, пойду налью тебе виски.
Эдди вздохнула и потерла ладонями лицо. Потом внимательно осмотрела пальцы на руках. Кожа на них загрубела, а ногти поломались. Но это бы еще ничего. Куда больше Эдди беспокоила тыльная сторона рук. Она насчитала на каждой руке с полдюжины коричневых пятнышек; вены же вздулись и походили на извилистые синие трубочки. Хорошо еще, что ее клиенты не обращали внимания на женские руки.
Вошла Уэлкам со стаканом виски. Эдди сделала большой глоток и подумала, что это первое удовольствие, которое выпало на ее долю с тех пор, как она села на поезд в Канзас-Сити. А еще она подумала, что если сейчас примет ванну и поужинает, то ей, очень может быть, достанет сил, чтобы пережить и этот субботний вечер. Стоило, однако, ей поставить стакан на стол, как в парадную дверь позвонили. Она вздохнула: по закону подлости, именно в эту субботу мужчинам не терпится развлечься.
— Слышишь? — спросила она Уэлкам. — Пойди и скажи этому озабоченному, что мы раньше девяти не открываемся. Еще скажи, что если он придет ровно в девять, то получит возможность выбрать самую красивую девушку. И совсем не обязательно говорить, что у нас их осталось только двое. — Она посмотрела на стоявшие на бюро часы и, к своему удивлению, обнаружила, что уже скоро восемь. — Кстати, пора бы разбудить девиц. И принеси мне, наконец, горячей воды.
— Туда сходи, принеси… Да что мне — разорваться, что ли? — проворчала Уэлкам, направляясь к парадному входу.
Эдди допила виски и уже стала подумывать, не принести ли ей самой воду с кухни, когда дверь распахнулась и вошла Уэлкам.
— Ну что? — спросила Эдди. — Он придет в девять?
— Не он, а она. Тебя спрашивает какая-то женщина.
Эдди воспрянула духом. Жизнь еще могла повернуться к ней своей светлой, праздничной стороной.
— Женщина? Она могла бы приступить к работе сегодня же вечером. В этом случае мне не пришлось бы самой развлекать гостей. Как она — ничего себе?
— Не похоже, чтобы она была из тех женщин, какие тебе требуются. Если тебя интересует мое мнение, то она, скорее всего, будет клянчить деньги для какого-нибудь благотворительного общества.
В голове у Эдди возникла не до конца оформившаяся мысль. Она потерла ладонями лицо и спросила:
— Как она выглядит?
— Я же говорю: на шлюху не похожа.
— На ней черное платье? — Эдди вздохнула. — И шляпка, розовая, как моя задница?
— Цвет тот, разве что размер поменьше, — глубокомысленно изрекла Уэлкам.
