слова из того, что они говорили. Он знал, что Лена хорошо говорит по-шведски, но не подозревал, что так бегло. Одним из требований для работы в отеле «Сиопис» было знание шведского и английского языков, и Лена успешно прошла тест. В этой беглости было что-то сексуальное, он как завороженный смотрел на ее губы…
Он вскочил и едва не выругался. Домик был чертовки тесным, а за дверью слишком холодно! И теперь он вынужден был стоять у стены, разглядывая акварельные рисунки в деревянных рамках: на одном из них были изображены две девочки, одна купается в море, другая на берегу строит замок из песка. На втором рисунке — девочки, играющие в снегу. В картине со снегом было что-то очень знакомое, но сейчас ему не хотелось смотреть даже на нарисованный снег.
Стиснув зубы, Константинос рывком открыл кухонный шкафчик. Никаких признаков кофе, даже быстрорастворимой гадости… Что это, черт возьми, ромашковый чай?! В одном из его отелей в Тоскане была ромашковая лужайка. Он ненавидел этот запах, но сохранил лужайку только потому, что она стала отличительной чертой отеля.
Внезапно Лена перешла на английский, теперь ее голос звучал иначе. Из трубки доносился другой женский голос, в нем было что-то надрывное, внушающее тревогу.
— У нас завтра намечается вечеринка в иглу, — рассказывала ей Лена. — Компания американцев забронировала несколько люксов, именинник платит за то, чтобы они все померзли ночь.
— Думаешь… они… продержатся… всю ночь?
— Сделаю ставку, как только познакомлюсь с ними.
Константинос, желая утолить любопытство, обошел диван и заглянул Лене через плечо.
— Кто… этот… мужчина?… — спросила девушка в инвалидном кресле, рядом с которым виднелся кислородный баллон.
Лена взглядом попросила отойти. Константинос шагнул назад, скрывшись из поля зрения объектива камеры.
— Просто друг, — ответила Лена.
Девушка была похожа на Лену и, должно быть, приходилась ей сестрой.
— Давно… пора… тебе… завести… друга… — лукаво улыбнулась ее сестра.
— Эй, что за намеки! — возмущенно воскликнула Лена.
— На этой… ноте… я… ухожу… — Девушка послала Лене воздушный поцелуй.
— Я тоже тебя люблю, — сказала Лена, послав ей ответный поцелуй. — Пока! Экран погас.
— Извини за это, — пробормотала она после неловкого молчания, затем добавила: — Это моя сестра.
— Я догадался. Вы похожи. Что с ней?
— Паралич из-за автокатастрофы шесть лет назад.
Он сказал что-то по-гречески, Лена могла поспорить на то, что это ругательство.
— Сколько ей лет?
— Двадцать шесть.
Он снова выругался.
Стук в дверь прервал разговор, который Лена не хотела вести.
— Я открою, — предложил Константинос.
Лена не стала спорить — она настолько устала, что позволила боссу достать из шкафчика тарелки и разложить еду.
Положив подушку на колени вместо подноса, она благодарно улыбнулась, когда он протянул ей тарелку.
— Ты же знаешь, что весь персонал будет сплетничать о нас, — сказала она после того, как они несколько минут ели молча.
Константинос задумчиво смотрел на нее, расправляясь с рыбой.
— Скрывать бесполезно. Пройдет совсем немного времени, и все узнают, что ты беременна от меня… Да, насчет того, что произошло… Это было ошибкой. Извини.
— Ты имеешь в виду поцелуй?
Константинос молча нахмурил густые черные брови.
— Ты уже дважды назвал меня ошибкой…
— Лена, ты на меня работаешь.
— Осталось всего несколько месяцев, — пробормотала она.
— Мы поговорим об этом, но…
— О чем ты?! — встревоженно перебила Лена. — Ты сказал, что не уволишь меня.
— Я не собираюсь увольнять тебя, но ты не сможешь продолжать здесь работать.
— Значит, ты меня уволишь!
— Нет! — Стиснув зубы, Константинос встал и отнес свою тарелку в раковину. — Но ты не хуже меня знаешь, что ты не можешь рожать здесь, и я думаю, было бы безопаснее для тебя и ребенка, если ты уедешь как можно скорее.
— Здесь мы в полной безопасности.
— Пока да, но что, если потом возникнут сложности? Медики и оборудование здесь отличные, но они не специалисты по ведению беременности. Нам нужно решить все прямо сейчас. Свен может взять на себя твою роль, пока не будет назначена постоянная замена… — Он прищурился. — Ты согласна, что не сможешь вернуться после родов?
Она печально кивнула:
— Согласна. Это место не подходит для воспитания ребенка…
— Тогда почему такой вид? — спросил Сиопис.
— Потому что теперь я в твоей власти, и меня это пугает.
— Ты не в моей власти, — отмахнулся он.
— Конечно, в твоей.
— Если это из-за того, что произошло, то я уже извинился.
— Думаешь, это из-за нашего поцелуя? — недоверчиво спросила Лена.
— Я проснулся сегодня утром, не подозревая, что ты беременна моим ребенком. Несколько часов спустя я почувствовал, как он пошевелился. Меня охватили эмоции. Этого больше не повторится.
— Да, я знаю, это была просто еще одна ошибка, — с горечью сказала Лена. — Ты предельно ясно выразил свои чувства ко мне. Ты меня ненавидишь.
— Это не так. Но мне ненавистна мысль, что ты скрывала от меня беременность.
— Из-за власти, которую ты имеешь надо мной!
Ты же знаешь, я собиралась сказать тебе.
— Да, потому что тебе нужны мои деньги.
— Пойми, я просто боялась остаться без средств к существованию. Одним щелчком пальцев ты мог бы сделать меня безработной и бездомной.
— Ты правда веришь в это?
— Посмотри, как ты вел себя на следующее утро после того, как мы переспали. У тебя даже не хватило вежливости пожелать мне доброго утра, ты просто сказал, что все это было ошибкой, а потом… — Лена щелкнула пальцами, — ушел.
Константинос стиснул челюсти.
— А что ты хотела, чтобы я сделал? Притворился, что рад проснуться в твоей постели?
Она была счастлива проснуться рядом с ним.
Очень счастлива.
— Я не лгу, Лена, — продолжил он. — Я презираю ложь.
— Тебе не обязательно было относиться ко мне так холодно.
Сиопис потер затылок и сделал еще один глубокий вдох, прежде чем сказать:
— Мы оба перешли черту, которую вообще не следовало переходить. Лучше разорвать эти отношения немедленно.
— Что ж, ты именно это и сделал. Ты занялся со мной любовью, а потом встал и ушел, будто я была просто игрушкой, с которой ты поиграл и решил, что она сломана.
На хищном лице грека отразилось недоумение.
Лена добрела до кухни, удержалась, чтобы не швырнуть тарелку в раковину. Уперев руки в бока, она повернулась к боссу лицом, практически прижав его к стене.
— Именно так ты и поступил со мной и теперь удивляешься, почему я боялась рассказать тебе о нашем ребенке, когда ты уже так ясно выразил свое презрение? А потом ты вернулся пять месяцев спустя, и твое отвращение стало еще более очевидным. Я не сомневалась, что ты ищешь повод уволить
